Список лекций Новейшая история Русской Православной Церкви (1917-2000)
“Хрущёвские” гонения на РПЦ: 1958 – 1964 годы.
- Новое наступление на монастыри: 1958 – 1962 годы. “Осада” Почаевской Лавры.
- Куда девать “буферную организацию”? Вопрос о реорганизации Совета по делам РПЦ. Борьба за выживание.
- План ограбления патриархии: “свечной налог” и “лишние” разрешительные молитвы. Поход на святые источники и духовные семинарии. “Последняя пядь”.
Верхний предел хрущёвских гонений понятен, так как в 1964 году в праздник Покрова Божией Матери Хрущева сняли с работы. В 1958 году начало ужесточения антицерковной политики хрущёвской администрации, лично самого Хрущева, после его прихода к безраздельной власти.
В 1958 году монастырей было 57, так называемых, полномерных, 6 монастырей затухающих, то есть с малым числом насельников. В это время действуют 9 скитов и пустыней. В частности действует Глинская пустынь, Рижская Преображенская пустынь при Рижском Троицком монастыре.
16 октября 1958 года принято два постановления Совмина СССР: “О налоговом обложении предприятий епархиальных управлений, а также доходов монастырей” и “О монастырях в СССР”. В постановлении “О монастырях в СССР” были следующие драконовские меры:
Во‑первых, запрещено в монастырях применение наёмного труда.
Провести это решение до конца не удалось. Как говорил в XIX‑м веке князь Пётр Андреевич Вяземский, что “если на Руси все указы выполнять, то России бы не было”.
Добиться выполнения не удалось, а тенденция осталась. В конце 80‑х годов чиновник Совета указывал, что насельников в Троице-Сергиевой Лавре меньше в три раза, чем сотрудников. Хотя в то время в монастырях ещё практически не было хозяйства, земли тоже не было. По найму работала кухня (руководил кухней монах), бухгалтерия, сантехника, электрики, шофера, снабженцы, прачечная, гостиница, просфорня и т.д. Приёмом сотрудников ведал отдел кадров.
Второй пункт постановления касался монастырей с исторически налаженным хозяйством. В постановлении было предусмотрено резкое сокращение земельных наделов. Обрезали даже сады и, тем более, пахотные земли (в Пюхтицах земля осталась и позволяла прокормить монастырь).
Третье, вновь введены, отменённые в 1945 году, налоги на строения, кроме храмов и на монастырскую территорию. Монастыри стали как бы арендаторами своих собственных помещений. В Псково-Печерском монастыре налог на территорию составил 40 рублей с сотки, монастырь занимает площадь 4,4 гектара.
Несмотря на все государственные препоны, паломничество в монастыри сохранялось, тем более, что были монастыри с живыми почитаемыми старцами. Как, например, Кукша, ныне – местно-чтимый, как Симеон Псково-Печерский, как Андроник Лукаш Глинской пустыни, Таврион Батозский. Иоанн Маслов тоже воспитанник Глинской пустыни. Эти люди были явно почитаемые духовные светильники, к которым люди приезжали за советом. Против этого государственная политика была удивительно бездарной, ничего не могли придумать, кроме проверки документов.
Государственная политика была рассчитана на запуганность населения, но эта запуганность была сильно преувеличена, но она всё‑таки была. Посылки в монастырь посылались по почте, денежные переводы за годовое поминовение, например, тоже переводились по почте. Эти денежные суммы за год составляли вполне приличную сумму. В Почаевской Лавре – 3-5 миллионов рублей. Были, конечно, и не учитываемые доходы – например, в Псково-Печерский монастырь к отцу Алипию мужички возили мешки, с набитыми после‑реформенными трёхрублёвками – это тайные пожертвования на монастырь.
Атака на монастыри была мечтой безумной — закрыть все монастыри, а атака на приходы была частичной, то есть, закрыть часть. Монастыри вызывали ненависть, потому что монастыри не имели двадцаток. Двадцатку можно подсадить, старосту назначить. Назначить своего человека настоятелем монастыря сложно, так как это дело правящего архиерея, в случае ставропигиального монастыря — патриарха.
Некоторых настоятелей и заменить сложно. Например, настоятель Псково‑Печерского монастыря Алипий Воронов. И, тем более, невозможно учесть таких светочей, как Симеон Псково-Печерский, предсказанный Иоанном Кронштадским. Иоанн Кронштадский предсказывал, что многие монастыри в России будут закрыты, но Псково-Печерский монастырь не закроется до скончания века и там будет великий старец Симеон. Верующие, подверженные эсхатологической панике, расценили это дело так, что Симеон Псково-Печерский вроде как – последний. И когда ему показали это пророчество и спросили – уж не Вы ли, батюшка? Тот отвечал – были Симеоны, есть Симеоны и будут Симеоны.
Первое, что монастырь не имеет двадцатки. Второе, число насельников даже с режимом прописки трудно поддаётся регулированию, потому что приём послушников, людей готовящихся принять постриг в монахи, не требует прописки. Искус послушника может длиться и три года, пять лет.
Главное, что́ было присуще хрущёвской политике, в отличие от сталинской, боязнь международного скандала.
В разных государственных документах было отмечено, что монахи с трудом идут на контакт с властями. (4‑е правило IV‑го Вселенского Собора таковые контакты запрещает. Фактически представителем монастыря перед гражданской властью должен быть епархиальный архиерей – по тому же самому правилу).
Подгорный Н.В. 24 октября 1958 года подаёт докладную записку с предложением передать часть Киево-Печерской Лавры с Ближними пещерами музею. Предложение было направлено в отдел агитации и пропаганды при ЦК. Начальником отдела был Ильичев, который рвался на место главного гонителя и, видимо, хотел стать главным идеологом, потеснив (или свалив) Суслова.
На закрытие Киево‑Печерской Лавры ушло три года, но, как мы и отмечали, в этом процессе принимал участие и епархиальный архиерей, который потихоньку переводил монахов в другие монастыри или на приходы. С конца 1958 года и в 1959 году из Киево-Печерского монастыря было выселено 32 человека. В то же время из Псково-Печерского монастыря не выселили ни одного монаха, из Почаева — тоже.
С 16 октября 1958 года до 1 ноября 1959 года были закрыты 13 монастырей из них 7 в Молдавии (уцелел только Жабкинский женский). В Троице‑Сергиевой Лавре дальше проверки документов у паломников дело не шло.
16 июня 1961 года была закрыта Глинская пустынь, насельники были переведены в другие места, в другие епархии, кое-кто переехал и в Грузию. Грузия не пострадала.
В историю вошла осада Почаевской Лавры.
Всяческое запугивание настоящих результатов это не принесло. К 28 февраля 1962 года число насельников сократилось почти наполовину со 130 до 75. В монастыре ликвидировали производство утвари, свечей, уволены все наёмные работники, обрезана была вся земля, конфискован автотранспорт, пытались вывозить насельников за 100 километров от обители и там бросать, монахи пешком возвращались назад в монастырь.
Жалобы монахов доходили и до патриарха и благодаря добрым людям, удалось переправить прошение монахов в ООН и в ВСЦ, и Хрущев испугался международного скандала.
Приток верующих в монастырь увеличился: в 1961 году на праздник Иова Почаевского была тысяча богомольцев, а тут пять тысяч богомольцев. В Почаеве пробовали посадить настоятеля монастыря архимандрита Севастиана, но через некоторое время выпустили.
Оборона монастыря переросла в международный скандал, так как письма монахов летели не только в Москву Хрущеву, но и Руденко, Генеральному прокурору с обвинениями в преступных действиях.
Удалось отстоять и Псково‑Печерский монастырь и Пюхтицы (в Пюхтицах хотели устроить дом отдыха). Совет по делам Русской Православной Церкви (Карпова) был обвинён в попустительстве церковникам.
Оба совета и по делам Русской Православной Церкви и по делам культов — образование 1943 года, то есть, чисто сталинские; и работали они по сталинской отработанной схеме и приоритеты в этой работе были следующие:
- Деятельное и гласное сотрудничество Церкви и государства.
- Ориентировка государственных структур, прежде всего обоих Советов, на священноначалие Церкви (в РПЦ — никак не на двадцатки).
- Советы для предостережения и острастки (некий “арапник на стене”, как сказано у Гоголя), но это приказано было никак не выпячивать, народу не объявлять, оставляя в качестве действенных мер полуконспиративные инструкции.
Сталин именно поэтому отказался от нового закона о религиозных объединениях вместо закона от 8 апреля 1929 года. Сталин вообще в законодательстве не видел проку, считал его бесполезным. Так называемую сталинскую конституцию 1936 года, которую сочинил Бухарин, мало кто знал и вовсе по ней никто не работал. Сталин сознательно не стал отменять ни Декрет Советской власти 1918 года об отделении Церкви от государства, ни закон (или беззаконие) 1929 года. Вместо этого работала система инструкций и разовых постановлений, типа постановления 1945 года, после состоявшегося поместного собора, и которое учитывало собор и принятые на нём положения как факт.
Всё это было сделано для того, что инструкции и разовые постановления не претендуют ни на вечность, ни на обнародование, то есть, они всегда остаются полуконспиративными, для служебного пользования. Эта система и обеспечивала известную гибкость государственной политики в отношении к Церкви.
Хрущеву надо было поменять стиль политики государства в отношении к Церкви и в феврале 1960 года Карпов, которому исполнилось 60 лет, был отправлен на пенсию. Вместо Карпова поставили Куроедова[1].
Пытались поставить Совет по делам религий под контроль Фурцевой, позднее Ильичева[2]. Совет по делам религий при Куроедове (в 1965 году два совета объединили) оставался автономной (буферной) организацией.
Карпов обращался к Фурцевой дважды 6 и 14 марта 1958 года. Карпов настаивал на том же – на стабилизации и нормализации отношений государства с Церковью. Позднее ни Фурцева, ни Суслов его не принимали и примерно через год Карпова отправили в отставку (февраль 1960 год).
Карпов был государственник, но нюхом старого сторожевого пса угадал, почувствовал, что беспорядочные наскоки на Церковь бесполезны и из этого ничего не выйдет, кроме стыда и конфуза.
Карпов скончается в 1967 году, но милостью Божией он дождётся и снятия Хрущева с работы, увольнения Ильичева с места начальника отдела агитации и пропаганды при ЦК (был назначен зам. министром иностранных дел – 4 ступеньки вниз). Вместо Ильичева был назначен Суслов, то есть, старый сталинский кадр.
До 1958 года действовала сталинская инструкция – не заглядывать духовенству в карман и, тем более, патриарху и его ближайшему окружению. Патриарх считался персоной нон грата.
В 1958 году вдруг увеличили налог на свечи для патриархии на 1033 %. Для патриархии налог стал составлять 12 миллионов (дореформенных) рублей в месяц, учитывая, что все учреждения патриархии давали, кроме учебных заведений, ОВЦС, издательского отдела, пенсии священников, — составляло 2,7 миллиона рублей в месяц. Постановление об увеличение свечного налога было сообщено патриархии 28 октября, а в силу вошло 1 октября. С епархий пытались взыскивать недоимки, а повышать розничные цены на свечи запрещалось.
Из многих епархий пошли сообщения, что нет денег на погашение задолженности: Ивановская епархия, Ярославская епархия, где знаменитый архиерей Иоанн Ведланд, буквально вопили, что у них дефицит в епархиальной кассе. Патриарх тут же входит в сношение всё с тем же Карповым, который уже бессилен, пытается добиться, чтобы этот налог перенесли хотя бы на 1 января 1959 года — отказано.
Тем временем в Совет по делам религий направляется официальная делегация от хозяйственного управления Московской патриархии (ХОЗУ) во главе с председателем управления архиепископом Макарием. Делегация высказала мысль, что идёт прямое ограбление Церкви.
Карпову это было только на руку, так как давало ему возможность немедленно обратиться в ЦК. В это же время подлил масла в огонь полукелейник патриарха Даниил Андреевич Остапов, который гласно заявил, что “мы прекращаем все международные приёмы и дарить любые подарки представительствам православных из других стран, поскольку мы ограблены и приёмы нам устраивать не на что”.
Против Остапова хотели открыть уголовное дело, обвиняя его во в незаконном напечатании лишних венчиков и разрешительных молитв по покойникам. В устном самиздате всё это было названо – о незаконном обеспечении упокойников погребальными принадлежностями.
Разрешалось печатать только 200 тысяч венчиков и разрешительных молитв в год, напечатали к концу 1958 года 1 миллион венчиков и разрешительных молитв и к концу года 900 тысяч было продано.
Уголовное дело пришлось прекратить, потому что вину за незаконное производство погребальных принадлежностей патриарх взял на себя и гласно заявил, что Даниил Андреевич Остапов действовал по его прямому указанию.
Патриарх негласно благословил – где только возможно наладить кустарное (нелегальное) производство восковых свечей с помощью закупки воска у реальных хозяев, у частных пасечников[3]. Это дело сошло с рук.
17 ноября 1958 года патриарх официально обратился в Совет и подчеркнул, что этот налог был установлен без всякой консультации с заинтересованной стороной. Хрущев в узком кругу высказался, что, мол, привык при Сталине, что с ним постоянно консультировались.
В эти же годы, в 1958-1959 годах происходит ограбление церковных библиотек. Библиотеки обыкновенно находились на квартире у священника, а он давал читать духовным чадам. Приходских библиотек практически не было, так как, чтобы изъять библиотеку с квартиры священника, нужен ордер на обыск, а это — скандал. Библиотеки же Академий, Издательского отдела и вообще официальных церковных структур были ограблены и установлен лимит на провоз любой литературы из‑за границы.
13 января выходит документ ЦК: “О мерах по ликвидации нарушений духовенством Советского законодательства”, закона 1929 года, давно уже сданного в архив. Происходит фактически пародия на Юлиана Отступника.
Религиозность в стране, благодаря этому, только возрастала. Семичастный докладывает в ЦК относительно того, что на Пасху[4] резко увеличивается число молящихся, притом за счёт контингента моложе 30 лет[5].
Патриарх в 1960 году, выступая на очередной конференции по поводу борьбы за мир, сказал: “Церковь Христова, полагающая своей целью благо людей, от людей же испытывает нападки и порицания и, тем не менее, она выполняет свой долг, призывая людей к миру и любви. Кроме того, в таком положении Церкви есть и много утешительного для верных её членов, ибо что могут значить все усилия человеческого разума[6] против христианства, если двухтысячелетняя история его говорит сама за себя, если все враждебные против него выпады предвидел Сам Христос и дал обетование о непоколебимости Церкви, сказав, что и врата адова не одолеют Церкви Его”[7].
При Куроедове пытались запретить колокольный звон, кроме Пасхального, но колокола снимать не посмели. Инструкцией марта 1961 года – запрещены детские и женские собрания, кружки́ при приходах, паломничество, благотворительность, санаторно-лечебная помощь духовенству, официальные экскурсии, приходские библиотеки. Запрет помощи, так называемым, затухающим приходам и монастырям. Запрещены сборы денег, кроме кружечных. Цены на требы, так называемые – прификсы[8], были всегда и в разных приходах они были разные.
В 1958 году действовало 8 семинарий и 2 академии, не считая краткосрочных пастырских курсов, которые номинально готовили псаломщиков и низший клир – дьяконов, но дьяконов посвящали в священники, не требуя дополнительного семинарского образования. В результате хрущевской политики осталось 3 семинарии (Ленинградская, Московская и Одесская) и 2 академии.
Вот тут и возникает феномен “последней пяди”; как у Твардовского:
… Та последняя пядь,
Что уж если оставить,
То шагнувшую вспять
Ногу – некуда ставить!
(“Я убит подо Ржевом”)
[1] Останется на своём месте до 1984 года.
[2] Начальник отдела агитации и пропаганды при ЦК.
[3] Старообрядцы только так свои свечи и производили.
[4] У Солженицына в ”Крохотках” описана Пасха 1961 года.
[5] Статья 142 предусматривала (нарушение законов отделения Церкви от государства) штраф до 50 рублей, а после реформы – 5 рублей.
[6] И уж, тем более, недомыслие – В.М.)
[7] Речь 16 февраля 1960 года. Именно после этой речи и сняли с работы Карпова.
[8] От французского prix dixe – твердая цена.