Новейшая история Русской Православной Церкви. Лекция №34

Список лекций Новейшая история Русской Православной Церкви (1917-2000)

Крестный путь митрополита Сергия (1936 – 1941 годы).

  1. Церковные дела Американской митрополии (1922 – 1935 годы).
  2. 1936 – 1939 годы: физическая ликвидация “сергиевского” Патриаршего Синода. “Божии ратники”.
  3. 1939 год, договор Молотова-Риббентропа: присоединение Прибалтики и Западной Украины. Церковное устроение присоединенных областей.

  1. “Как бы приговоренный к смерти”: великая страда митрополита Сергия. Тайные соратники.

В сентябре 1922 года в городе Питсбурге происходит епархиальное собрание митрополичьего округа – Северная Америка и Аляска.

Какие события предшествуют этому епархиальному собранию?

В 1907 году эту кафедру покинул епископ (тогда) Агафангел, который был переведен в Ярославль. На его место становится довольно прыткий архиерей Евдоким Мещерский, который в Америке в высшей степени пришелся ко двору и его там очень любили; но в 1917 году Евдоким отправляется на поместный Всероссийский Собор, на котором получил новое назначение.

Американскую митрополию стал возглавлять епископ Александр Немоловский[1], который, совершенно того не желая, разваливает епархию. Епископ Александр, не разбираясь в хозяйственных делах, дошел до того, что стал закладывать церковные здания, чуть ли не продавать.

Патриарх Тихон как раз и пытался направить в Америку митрополита (тогда архиепископа) Евлогия, но тот отказался из-за слабого здоровья.

Но на счастье Америки туда в 1921 году переехал Платон Рождественский и таким образом не запятнал себя участием в карловацком самочинном сборище. В сентябре 1922 года было назначено общее епархиальное собрание Американского митрополитанского округа.

К сожалению, церковные дела Американской митрополии не попали в повестку дня Всероссийского Собора 1917-1918 года, а как раз нужен был такой отдел, потому что Америка нуждалась в дополнительном особом устроении. Тихон в свое время говорил о необходимости церковной автономии Америки, но тогда в синодальном укладе это было несбыточным.

Церковное устроение Америки уже сложилось как митрополитанский округ, хотя номинально у них такого статуса не было (епархия как епархия). Епархиальное собрание немедленно почти единогласно проводит Платона на должность митрополита Северной Америки и Аляски.

Платон Рождественский был человеком церковно-ответственным: председателем Синода (последнего перед Собором, то есть при Временном правительстве); он сразу же понимает, что это всё недействительно, пока не будет утверждения патриарха Тихона. Но резолюцию от патриарха Тихона затруднительно было получить, так как патриарх Тихон находился под домашним арестом в Донском монастыре. (Однако же, как ни трудно, митрополит Платон указанную резолюцию получил, так как к Тихону посетители допускались; и в качестве посетителя сумел попасть и посланец митрополита Платона, который и получил собственноручную резолюцию патриарха от 1922 года. Впоследствии её‑то и предъявил Платон архиепископу Вениамину Федченкову, как эмиссару митрополита Сергия, в 1933 году).

Платону пришлось быть фактически (de facto), – митрополитом Северной Америки и Аляски. Карловацкий Синод, правда, Платона утвердил. Но сам Платон прекрасно понимал, что карловацкий Синод уже бесчинствует, так как про резолюцию Тихона от 5 мая на основания суда объединенного присутствия Синода и Высшего Церковного совета он знал, то есть что карловацкое управление распущено.

В конце июня 1923 года был освобожден Тихон, но он еще оставался под судом, то есть Платону нельзя было направить официальную бумагу из-за границы и официально получить утверждение, которое можно было бы опубликовать; он мог это сделать только нелегально и только устно. Две или три таких устных информации были до Америки донесены.

Судебное дело Тихона было производством прекращено, судимость снята только 29 марта 1924 года; и только с этого дня Тихон получил возможность легальных сношений с заграницей. (Поэтому 8 апреля был направлен официальный запрос Евлогию – на основании чего и по чьему изволению существует за границей Архиерейский Синод).

16 января 1924 года было сделано ещё одно распоряжение Тихона – Об устранении митрополита Платона от управления Американской епархией. Это отстранение, без запрещения в священнослужении, носило условный характер, а именно, в патриаршем акте (патриарх в межсоборный период обладает всей полнотой власти) написано, что “отстранение условное, но будет фактическим, если будет найден кандидат ему на замену” (кандидата пока нет).

Именно поэтому Платон продолжает служить, посвящает в священники, открывает приходы, то есть делает церковное дело, и, в то же время, церковно находится в полу-подвешенном состоянии.

Тихон Платона митрополитом Америки не признавал, не смотря на устные подтверждения; в последнем послании 1925 года (которое на самом деле относится к первым числам марта, но часто его атрибутируют 7-м апреля), где Тихон говорит о вызове архиереев на суд, он называет два имени: Антония Храповицкого, “бывшего Киевского”, и Платона Рождественского, “бывшего Одесского”. То есть, Тихон называет Платона не митрополитом Северной Америки и Аляски, а бывшим Одесским и, таким образом, ставит Платона на одну доску с Антонием Храповицким.

Видимо, избрание Платона епархиальным собранием не устраивало Тихона, но он и не находил подходящей кандидатуры на Америку; в духе церковной икономии все же не хотел насиловать религиозную совесть православных целой страны.

Когда Платон решил поучаствовать в одном заседании карловацкого Синода в сентябре 1924 года, то там высказал, что его канонические полномочия опираются на Святейшего патриарха Тихона, то есть, не признал полномочий карловацкого Синода. В ответ на это заявление в Америку был послан Аполлинарий (Кошевой), бывший Белгородский, тогда уже находящийся в подчинении карловацкого Синода, то есть, карловчане делают попытку создать в Америке параллельную церковную структуру (Аполлинарий в Америке практически ничего не смог сделать).

События благоприятствовали Америке, так как кончина патриарха Тихона, затем краткое предстоятельство Петра и, наконец, начало предстоятельства Сергия в 1926 году, его посадка, — всё это как-то развязывает руки американской митрополии.

Сергий, конечно, не упускал Американскую митрополию из виду; 29 июля 1927 года выпущена Декларация, а перед этим всем архиереям, которые находятся в православных странах, предложено перейти под церковное управление тех православных Церквей на канонической территории которых они проживают; вот и начинаются как бы вопросы. Америка под православную страну не подходит – это страна многоконфессиональная. Американская митрополия привыкла управляться самостоятельно; связи с Москвой были возможны по телеграфу и эта связь весьма слабая.

Так или иначе, Платон, в сущности, на тот момент признаваем одним Евлогием, у которого у самого канонические полномочия хотя и бесспорные, но его поведение никак не укладывается в правильную церковную законопослушность. В этой ситуации Платон и сам не сразу определил – каково должно быть его отношение к Сергию, учитывая, что они еще и давние сотрудники еще по Синоду (в апреле – декабре 1917 года).

Только в 1928 году, когда карловацкий Синод, распущенный вторично уже Сергием, протягивает свои щупальцы к Америке, — только тогда Платон опоминается и просит у Сергия подтверждения своих канонических полномочий. Сергий, конечно же, относится в духе церковной икономии: условное отстранение Тихона Сергий согласен вменить яко не бывшее. Но Сергий напоминает Платону, что он находится в том же статусе, что и эмиграция Европы.

К этому времени в евлогиевском экзархате (Западноевропейском) были собраны подписи священнослужителей о невмешательстве Церкви в политику, то есть обязательства “не превращать церковного амвона в трибуну для политических выступлений” (формулировка Евлогия).

Америка, конечно, — особый случай. Если в Западноевропейском экзархате была одна ситуация, — например, были священники из французов (единицы), получившие посвящение от Евлогия, — то православные в Америке сразу же образовали многонациональный контингент: греки, румыны, негры.

Поэтому священникам-эмигрантам, которые вышли вместе с отступающей армией или которые бежали, бросив свои приходы, легко дать обязательства; а здесь люди, которые переехали в Америку и обратились в православие, уже будучи американцами. Большинство из них никогда не были Российскими подданными и для них какое-то обязательство о гражданской лояльности по отношению к какому-то Советскому Союзу, да еще к тому времени не признанному Америкой[2] — для них это, вообще, — дикое требование.

Поэтому в данном случае, может быть, едва ли не единственная существенная ошибка Сергия, что он стал настаивать. Но вместо спокойного, разумного ответа с объяснением причин, с объяснением ситуации, Платон дал в ответ письмо со сплошными укоризнами. Сергий это письмо убрал в архив (он умел это делать во всеоружии своего благого спокойствия).

В отношении с Америкой для Москвы спокойно проходят 1928 и 1929 годы. Но в 1928 году Платон дает официальное заявление конгрессу США, что Сергий требует подчинения Американской митрополии Советскому правительству (sic!) и, тем самым, неподчинения правительству Америки (это заявление следует назвать безответственным).

Определенные требования матери-Церкви являются вполне законными; или должен был быть дан точный, обоснованный, аргументированный ответ, да и сам Платон мог дать определенное ручательство за подведомственный ему клир церковный (даже не за паству), который он возглавлял, так как от мирян никаких заявлений не требовалось – люди могли быть любых политических симпатий и любой партийной принадлежности. Платон такого заявления не дает.

Сергий после заявления Платона спокойно выжидает; и только в 1933 году как бы в качестве преемственности распоряжению Тихона от 16 января 1924 года направляет в Америку архиепископа Вениамина Федченкова в качестве ревизора – проверить, как идет сбор подписей о лояльности в той или иной форме, то есть, кáк кто ее понимает.

Сам Вениамин Федченков после своих сорока литургий написал согласие на “подписку о лояльности” очень осторожно: он написал целую пространную пояснительную записку церковного характера о том, как он понимает лояльность; и написал, что он согласен перейти в церковное подчинение Московской Патриархии, но просил оставить его на покое в Сербии. И только потом он сначала получает новое назначение – настоятеля патриаршего прихода в Париже; а потом и был направлен в Америку.

После того, как Вениамин прислал донесение, что сбор подписей и, вообще, что никакая работа в этом отношении даже не начиналась и что митрополита Сергия на литургиях не поминают, а только митрополита Петра (с 1929 года), то только после этого Вениамин Федченков получает распоряжение о том, что митрополит Платон отстраняется от управления Североамериканской и Аляскинской епархией с запрещением в священнослужении и на эту должность назначается Вениамин Федченков. Для Платона – это был серьезный удар; ведь то, что они поминали Петра, а не поминали Сергия, – это была, по сути дела, игра, но игра безответственная; они прекрасно понимали, что Петр, будучи под арестом, и понятия не имеет о церковных делах; и они не могли не помнить, что поместный Собор 1917-1918 года не предусматривает управления Церковью из мест лишения свободы и потому и вырабатывает положение о местоблюстителе патриаршего престола.

Таким образом, запрещение Платона было абсолютно законным. И другие иерархи, живущие в эмиграции, прежде всего, Феофан Быстров, совершенно однозначно признавали законность прещений Московской Патриархии, то есть митрополита Сергия и временного при нем Патриаршего Синода.

Большинство приходов (около 300) Америки объявили верность Платону и не признали никаких распоряжений из Москвы. Таким образом, Вениамин Федченков был вынужден создавать параллельную юрисдикцию Русской Православной Церкви (законную) на территории Америки. Вениамин открывает 59 приходов; и так как к нему присоединился епископ Антоний (Покровский) (†1939 год), то он уже мог совершать архиерейские хиротонии[3]: была совершена хиротония Феодора Текучева.

Вениамину Федченкову Сергий в свое время писал, что “я не удивился, что в патриаршей Церкви согласились остаться Вы – Вы всегда были человеком церковным”. Поэтому присылка Вениамина Федченкова в Америку оказалась необыкновенно целесообразной. Вскоре Вениамин становится почетным председателем общества “Друзей Советского Союза”; в 1937 году Америка признаёт Советский Союз как государство и устанавливает дипломатические отношения (общество “Друзей Советского Союза” было серьезной политической силой); при вступлении Рузвельта на должность президента именно с ним лично Вениамин устанавливает самые доверительные личные отношения; а как только началась Вторая мировая война в 1939 году, то Вениамин получает доступ к Рузвельту во всякое время дня и ночи.

Как высказался митрополит Елевферий Богоявленский – Церковь может низко наклониться к своим чадам с пьедестала канонических требований, но она никогда не может с этого пьедестала сойти.

Вениамин Федченков часто указывал на то, что люди большой духовной высоты не поносят большевиков, а молятся о русском народе; и сам он прилагал силы, чтобы освободить людей от этой тяготы усиленной вражды, ненависти, этих бесчинных “панихид-протестов”. Поэтому участие Вениамина Федченкова в обществе “Друзей Советского Союза” была не политическая деятельность, а пастырская работа с членами политического сообщества, которая вовсе не противоречит пастырскому долгу.

Платон Рождественский умер в 1934 году и фактически с горя и тем же епархиальным собранием был избран новый предстоятель Феофил (Пашковский), который счел за благо подчиниться карловчанам (уже запрещенной бесчинствующей иерархии) в 1935 году. Правда, церковное собрание карловчан в 1935 году шло под председательством законного патриарха Варнавы, но от этого карловацкое образование благодатным не становилось.

Таким образом, Феофил перешел к раскольникам, хотя он выходил с предложением в Константинополь, чтобы организовать в Америке экзархат, к которому он и собирался присоединиться, — Константинополь отказал. И в ноябре 1946 года на общем собрании клира и мирян в Кливленде Феофил согласился вернуться под омофор Московского патриарха под нажимом своей епархии (рядового духовенства и мирян). Впрочем, присоединение к Московской Патриархии так и не состоялось, но и с Карловцами произошел разрыв – уже навсегда.


В 1936 году на декабрьском заседании Синода после получения извещения о смерти митрополита Петра Сергию именно Синодом присваивается статус местоблюстителя патриаршего престола, то есть единственного законного предстоятеля Русской Православной Церкви. Это определение Синода разослано по всем епархиям и читают во всех приходах России.

До опубликования архивов КГБ в смерти митрополита Петра никто не сомневался, так как митрополит Петр с 1927 года жил в ссылке на квартире у одной ненки.

Как только Синод вынес это определение, так с начала 1937 года членов Синода начинают арестовывать; и особенно интенсивно с июля 1937 года.

Например, в архивах Нижегородского (Горьковского) НКВД говорится, что обыкновенно “признание”, так сказать, то есть клевету на членов “сергиевского” Синода, вымогали у арестованных иерархов. В частности, в данном случае – у законного митрополита Горьковского Феофана Тулякова. Материал получают такой.

“Подавляющее большинство духовенства, особенно тихоновской ориентации, которую представляю я, по своей природе реакционное и, безусловно, антисоветское”. То есть, невзирая ни на какую Декларацию, вынуждают, вымогают вот такой самооговор.

“Это в различные периоды борьбы с Советской властью облегчало формирование КР-организаций, облегчало привлечение духовенства и активных церковников к организованной КР деятельности”.

И вопрос (в 1939 году будет расстрелян и сам вопрошатель).

Назовите известных Вам членов Московского церковно-фашистского центра?

Ответ.

Членами Московского церковно-фашистского центра являются[4]:

  1. Митрополит Сергий (Страгородский), заместитель Петра Крутицкого, так называемого местоблюстителя патриаршего престола; руководитель тихоновского церковного течения в СССР; окончил Духовную Академию; в 1922 году осужден за КР деятельность.[5]
  2. Ленинградский митрополит Алексий Симанский, сын помещика, ярый монархист; в 1924 году был осужден за активную КР деятельность.[6]
  3. Украинский митрополит Константин (Дьяков) (тогда Харьковский, так как после смерти в 1929 году Михаила Ермакова кафедра Киевской митрополии была переведена в Харьков – В.Е.); человек с резко выраженными фашистскими взглядами, происходит из духовной семьи.
  4. Северо-Кавказский архиепископ Мефодий.
  5. Ивановский митрополит Павел (это Борисовский – бывший Вятский, затем Ярославский); происходит из духовной семьи; в 1933 году подвергался репрессиям со стороны органов Советской власти.
  6. Лебедев Александр – управляющий делами при митрополите Сергии; в состав центра входил до ареста в июне-месяце 1937 года.
  7. Новгородский архиепископ Венедикт (Плотников).
  8. Я – Туляков Василий (Феофан, митрополит Горьковский).

И вопрос:

Какие Вы имеете доказательства для утверждения, что названные Вами лица являются членами Московского церковно-фашистского центра?

Ответ.

Прежде всего, доказательством принадлежности к церковно-фашистскому центру названных мною лиц является то, что они вместе со мной в конце 1934 года участвовали в одном из первых организационных совещаний, созванном по инициативе Сергия Страгородского, на котором обсуждались вопросы развертывания КР деятельности и объединения КР-церковных сил для борьбы с Советской властью.

При этом Сергий Страгородский сказал, что и патриарх Тихон и митрополит Крутицкий пострадали вследствие того, что доверчиво относились к окружающим, которые их предали.

Вопрос.

О каких указаниях, получаемым Сергием Страгородским от сотрудников Английского посольства, Вы знаете?

Ответ.

Речь идет о шпионской работе, которую Сергий Страгородский проводил в пользу Англии. Из разговоров, которые у меня были с Сергием Страгородским, мне было известно, что он состоит на службе в английской разведке, по заданиям которой и проводил шпионскую деятельность.

Чтобы не возвращаться к этому вопросу, скажу прямо, что в шпионскую деятельность Сергий Страгородский вовлек и меня”.

Это было подписано; и после этого и сам подписавший был расстрелян.

Вот в такой атмосфере живет митрополит Сергий. Конечно, такими были не все: некоторые спокойно, тихо, просто принимают свой конец. Один за другим были арестованы Константин Дьяков, Венедикт Плотников, Анатолий Грисюк, Павел Борисовский, Серафим Александров. Только Арсений Стадницкий скончался в Ташкенте своей смертью (то есть по месту ссылки).

Можно сказать, что прямо по спискам уходят члены “сергиевского” Синода; уходит его родная сестра, которая была у него домоправительницей, уходит любимый келейник архимандрит Афанасий. Сергий всё более оказывается один. Он успевает хиротонисать во епископа своего ученика и помощника Сергия Воскресенского, которого с титулом архиепископа назначает управляющим делами Московской Патриархии.

Сергий Воскресенский, так называемый Сергий-младший, сберегая чистоту риз своего предстоятеля, ведет все переговоры с ГПУ и прочими инстанциями. Только в проповедях он дает волю для своего искреннего слова, да и то его постоянно одергивают прихожане.

По договору Молотова-Риббентропа в 1939 году к Советскому Союзу присоединяются вся Западная Украина и вся Прибалтика. В Прибалтике жив законный предстоятель митрополит Елевферий Богоявленский, но только как митрополит Виленский и Литовский.

Православные Церкви Эстонии и Латвии уже перешли под власть Константинопольского Патриархата. В самой Литве в православные церкви ходят 15-20 человек, то есть она живет на том же уровне, что и Западноевропейский экзархат митрополита Евлогия.

Митрополит Елевферий характеризовал это так, что люди-то в церковь ходят два раза в год, но они знают, что у них есть свой приход, есть свой батюшка, который будет их отпевать и который в нужных случаях за них помолится.

При таком, по сути дела, замирающем церковном положении Сергий Воскресенский, присланный Сергием в качестве уполномоченного, разворачивает настоящую миссионерскую работу. Вдруг оказалось, что взрослые люди хотят креститься, что родители хотят, чтобы их дети учились в церковно-приходских школах.

В конце 1940 года скончался Елевферий Богоявленский; и сразу же Сергий Воскресенский назначается митрополитом Виленским и Литовским и экзархом всей Прибалтики. Сергий сразу же начинает работу по возвращению приходов Русской Православной Церкви от Константинополя под омофор Московской Патриархии.

Апостол Павел характеризовал положение первенствующей Церкви: – “как бы приговоренные к смерти” (1Кор.4,9). Сергий это положение (“как бы приговоренные к смерти”) ощущает с первого дня своего служения. По мере того, как люди от него уходят, чтобы не вернуться, в нем это чувство только обостряется; и еще то делание – помысл Антония Великого, который уже не оставляет его никогда: “Все спасутся, один я погибну”.

Сергий заочно отпевает всех и как-то ухитряется получать точные сведения. До последнего дня о многих он хочет надеяться. Поэтому когда он в 1943 году подаст свою петицию с точным указанием имен и фамилий, то в ответ получит – расстрелян, расстрелян. Но тех, кто уцелел, Сергий старается вытащить — всех. По сути дела, все священнослужители у него не только в голове, но и он носит их в своем сердце.

У Сергия, кроме явных его соратников, таких, как Алексий Зосимовский, много соратников тайных. В это время, несмотря на чудовищные гонения, расцветает ярким светом служение Христа ради юродивых. Именно 20-е, 30-е годы знают многих блаженных и после кончины Дивеевской блаженной Марии Ивановны (большевистские деятели ходили к ней за советом); в это же время процветает монашество в миру, только без пострига какого бы то ни было, даже тайного.

К одной из таких блаженных отправился Анатолий Васильевич Ведерников[7], который был тогда преподавателем русского языка и литературы Гнесинского института; окончил он когда-то ИФЛИ (Институт философии и литературы). Анатолий Васильевич был верующим человеком; когда его жена вступила в партию и решила делать карьеру, то он, в конце концов, расстался с ней. Она не потребовала, чтобы их единственный сын остался с ней и оставила его с отцом и не мешала его религиозному воспитанию.

Анатолий Васильевич стал объяснять монахине в миру Елене (блаженная Елена), что, мол, ушла жена, остался с мальчиком – что делать? Та, энергично махнув рукой, сказала – “это все вздор, а ты будешь работать с патриархом”.

То есть, восстановление патриаршества и примирение власти с Церковью было давным-давно известно избранным рабам Божиим.

И Анатолий Васильевич отправляется в Бауманский переулок к митрополиту Сергию – он поверил ее слову; и раз предстоит работать с патриархом, надо идти знакомиться. Придя, вспомнил, что на работе назначено совещание и собрался срочно уходить; а так как он пришел с сыном, то попросил, чтобы мальчик пока остался у Сергия; так чтобы тот за ним присмотрел.

А.В. Ведерников отсутствовал около трех (!) часов; вернувшись, он застал картину: сидит его мальчик (уже 12-ти лет, впрочем) за фисгармонией и усердно играет какую-то вещь Баха; Блаженнейший слушает; благословляя отца, он промолвил: “Ваш мальчик читает ноты так же легко, как газету”. Итак, мы видим, что способность радоваться с радующимися у Сергия оставалась до конца, при постоянных думах о Русской Церкви. Но, видимо, это и была способность не отчаиваться, неизменно держа ум во аде. (Через некоторое время началась война и уже после войны сбылось предсказание блаженной Елены, то есть Анатолий Васильевич был многие годы секретарем-референтом патриарха Алексия I и в первые годы патриаршего служения патриарха Пимена).

Служение Сергия, безусловно, было мученическим, по бессмертному свидетельству Исаака Сирина: “Ежечасно умирающие своей волей – суть мученики без огня, меча и палачей”.


Впрочем, регулярные заседания Синода вынуждены были прекратиться уже в конце 1935 – начале 1936 года; даже для “кворума” церковного суда над епископом требуется 12 архиереев (Карф. Соб., прав. 12-е) – и их не было.

В 1937 – 1938 годах в Церкви прошел настоящий “самум” в подчинении Сергия остаются 5-6 архиереев, включая заграничных (Вениамина (Федченкова) Северо-Американского и Елевферия (Богоявленского) Литовского) и викарных.

[1] Александр Немоловский был не правящим архиеереем, но временно исполняющим обязанности. Надо сказать, епископ Александр не добился успехов именно как возглавитель Американской митрополии; а потом он был и архиепископом Брюссельским, и побывал в войну и в гестапо; и в принципе, был архиереем добросовестным.

[2] Дипломатические отношения Америки и Советского Союза установятся в 1937 году.

[3] 1-ое Апостольское правило говорит о том, что достаточно двух архиереев для хиротонии; но эта хиротония должна быть признана предстоятелем поместной Церкви (3-е правило VII-го Всел. Соб.).

[4] Фашисты – это язычники; “церковно-фашистская” – это нонсенс.

[5] В показаниях митрополита Феофана явная неточность; Сергия “сажали” 4 раза: в 1921 году, 2 раза в 1922 году, наконец, с декабря 1926-го по марь 1927 года; но всякий раз без приговора.

[6] Опять неточность: епископ (тогда) Алексий Симанский был осужден в 1923 году и получил 3 года ссылки в Казахстан.

[7] Я ему во многом обязана своим церковным воспитанием (В.М.).


Приложение к лекции №34

Впрочем, регулярные заседания Синода вынуждены были прекратиться уже в конце 1935 – начале 1936 года; даже для “кворума” церковного суда над епископом требуется 12 архиереев (Карф. Соб., прав. 12-е) – и их не было.

В 1937 – 1938 годах в Церкви прошел настоящий “самум” в подчинении Сергия остаются 5-6 архиереев, включая заграничных (Вениамина (Федченкова) Северо-Американского и Елевферия (Богоявленского) Литовского) и викарных.

И однако же, если мы вчитаемся в переписку его с Вениамином Федченковым именно этих лет – 1937 – 1939 годы,[1] — то поразимся: мы увидим не только полное, всеблагое спокойствие (а переписки посвящена ещё и вопросу об “имяславии”, каковой для митрополита Вениамина до конца жизни неясным) и столь свойственную Сергию трезвость ума и духа, но и спокойный, ненавязчивый юмор, утешающий собеседника. Он-таки находил в себе силы для утешения других!

Но вот к середине 1939 года волна репрессий начала спадать. Покровительство обновленчеству (тем более – другим раскольничьим течениям) давно закончилось: когда-то “гремевшие” Александр Боярский (настоящая фамилия — Сеченюк), Петр Блинов, Петр Сергеев и некоторые другие – были посажены и вскоре расстреляны.

Тем временем и международные события шли своим чередом. По договору Молотова-Риббентропа 1939 года были вновь присоединены Прибалтийские государства – Литва, Латвия, Эстония; а также Западная Белоруссия, Западная Украина и Молдавия, то есть страна вернулась к границам Российской империи, кроме Финляндии и Польши – фактических протекторатов. Московская патриархия на присоединённых территориях (в общей сложности имевших до 3000 православных храмов) с полного соизволения властей (фактически – Сталина, к этому времени полновластного хозяина страны) занимается каноническим устроением присоединённых областей – в Молдавию (после 1920 года отошедшую к Румынскому Патриархату) направлен Сергием епископ Алексий Сергеев, в Прибалтику – архиепископ Сергий Воскресенский (после кончины митрополита Елевферия Богоявленского (†1940 год) он получает назначение на кафедру Виленскую и Литовскую, с возведением в сан митрополита, а также титул Экзарха всей Прибалтики), на Украину – архиепископ Николай Ярушевич, также с возведением в сан митрополита.

И вот, 21 мая (в день апостола Иоанна Богослова) 1940 года, с той же неторопливой интонацией, с тем же мягким юмором Сергий сообщает ссыльному архиерею (епископу Александру Толстопятову), что, мол, “наши новые области заставляют-таки беспокоиться. Новая заплата не сразу пристает к старой одежде…. И особенно трудно дается усвоить, что прежняя их автокефалия (имеется в виду автокефалии православных Церквей Латвии и Эстонии – В.Е.) на церковном языке называется “раскол”, со всеми следующими отсюда выводами…. Много еще придется с ними потерпеть, втолковывая таблицу умножения (то есть церковно-каноническое право – В.Е.)”.[2]

… “Кольцо, охватившее Церковь, дошло до предела, а этот предел есть сердце человеческое”. Те сердца – не окамененные, но раскрывающиеся навстречу Божией благодати, — которые принимали в свои “двери” Стучащегося Господа (ср. Апок. 3.20), сподоблялись и утешения от Него. Важнейшее из таковых утешений и укреплений получил в 1933 году сущий в узилище архиепископ Арсений (Смоленец): он сподобился видеть воочию ангельскую службу на Небесах – но чин службы был церковный чин патриаршей интронизации, столь ему знакомый. И вот он видит, что два Ангела под руки ведут митрополита Сергия для поставления в патриархи. Как только он это осознал, видение прекратилось. Он подробно, до малейшей черточки записал его – и тут же добавил: “Значит, Сергий будет патриархом. Но как же трудно сейчас в это поверить”. Он передал свою записку своему келейнику Иосифу Чернову (впоследствии митрополиту), а тот уже после войны, в 50-е годы сообщил митрополиту Мануилу (Лемешевскому), который и включил это пророчество в свой “Справочник русских архиереев”, в статью АРСЕНИЙ (Смоленец).

Были и другие свидетельства. Одно из них мне пришлось слышать лично от покойного Анатолия Васильевича Ведерникова (†1992 год): рассказ его о том, как он посетил старицу Елену (тогда старчествовало несколько рабов Божиих из мирян), конечно, со своими личными скорбями: что вот ушла жена, что вот остался с мальчиком и так далее – и услышал ответ: “Это все пустяки. А ты будешь работать с патриархом”. Шел 1940-й год; ни о каком патриаршестве даже церковные люди вслух говорить не решались. Впрочем А.В. Ведерников ей поверил и вскоре (и с мальчиком) посетил митрополита Сергия на Басманной. Но по-настоящему это пророчество сбылось уже после 1945 года, когда А.В. Ведерников стал бессменным секретарем и референтом патриарха Алексия I, в а впоследствии – и патриарха Пимена.


[1] См. Иларион (Алфеев), епископ.

[2] Цитата по “Патриарх Сергий и его духовное наследство”, М., изд. Мос. Патр., 1947 г., с.226-227.