Новейшая история Русской Православной Церкви. Лекция №19

Print Friendly, PDF & Email

Список лекций Новейшая история Русской Православной Церкви (1917-2000)

Исповеднический подвиг патриарха Тихона (1923-1925 годы).

  1. Патриарх Тихон и Советская власть, закулисная работа Чичерина Сталина при подготовке дворцового переворота.
  2. “Освобождение из-под стражи” (“изменение меры пресечения”) патриарха Тихона. Заявление патриарха Тихона в Верховный суд.
  3. Реакция карловацкого духовенства. Митрополит Антоний Храповицкий: “Не надо смущаться”.
  4. Послание патриарха Тихона об обновленцах: от 28 июня и от 1 июля 1923 года.

По плотности событий такие эпохи называются судьбоносными. Именно к таким относятся неполных два года: с апреля 1923 до апреля 1925 года.

Процессы о так называемых церковных ценностях уже никто не помнит; и еще до обновленческого собора, который был приурочен к Пасхе 1923 года, начинается подспудная работа с далеко идущими выводами и целями.

Ленина конфисковали в Горки в конце 1922 года и более его уже оттуда не выпустили. Поэтому начинается страшная война за власть. Вдохновитель и мозговой трест всей антицерковной политики, разработчик, так сказать, — Троцкий. Поэтому в анти-троцкистской борьбе, когда сплачивается коалиция против Троцкого, то церковная тема начинает возникать; идет борьба против его мыслей, против его методов и, вообще, против его ложного пути.

“Ничтоже покровено есть, еже не откроется” (Мф.10;26). Публикуются материалы. Например, письмо Георгия Васильевича Чичерина, наркома иностранных дел (после Троцкого и вместо его), к Сталину (от 10 апреля 1923 года).

“Наркомат иностранных дел предлагает Политбюро заранее принять решение о невынесении смертного приговора Тихону.

Факты показали, какой громадный вред мы себе причинили казнью Буткевича”.

Гонения против католиков были не сравнимы с гонениями против православных, но дело о церковных ценностях как-то затронуло и католические храмы.

Буткевич – католический прелат; и был еще кардинал Ян Цепляк: оба католики, оба получили смертные приговоры. Оба приговора были поданы во ВЦИК на кассацию. И Буткевич один был расстрелян, но в том числе и за шпионаж в пользу Польши. Буткевич, поляк по национальности, но – гражданин России, а Ян Цепляк был гражданином Польши, поэтому ему дали 10 лет заключения, а через полгода выслали в Польшу.

Поведение прелатов Цепляка и Буткевича на суде было еще проще, чем русских священнослужителей, потому что с первого слова они объявили, что по католическому законодательству – всё церковное имущество есть собственность Святого престола в лице Римского папы.

Дальше Чичерин перечисляет весь международный вред, которым отозвалась казнь католического прелата: что и в Америке, и в Англии, и во Франции готовились определенные акции, шла деятельность по агитации за признание Советского Союза, а после казни пришлось агитацию свернуть.

“В Америке собирались создать комитет для агитации за восстановление отношений с Россией, но теперь решили задержать работу и не оформлять комитетов. В ближайшие недели сенатор Барá (который во главе всего дела) вообще не будет выступать.

В Англии, как известно, Морель отсрочил свое парламентское выступление в пользу нашего признания. Получено рабочей партией в Английском парламенте громадное количество резолюций рабочих организаций, требовавших заступничества за Цепляка и Буткевича.

Сообщение английского радио о том, что Франция отвергает приглашение России на возобновленную Лозанскую конференцию ввиду казни Буткевича”.

Чичерин пытается рассуждать.

“Я не говорю уже о том, что, в случае конфликта с Польшей, наши враги обладают теперь великолепнейшим оружием, чтобы нафанатизировать против нас польское крестьянство.

Между тем, в деле Буткевича имеется возможность ссылаться на польский шпионаж и на связь с агрессивным польским шовинизмом, в деле Тихона и этого нет. Все другие страны не усмотрят в таком приговоре ничего, кроме голого религиозного преследования.

Англосаксонские страны, сверху донизу проникнутые ханжеством, не менее интересуются православием, чем католицизмом. Англикализм даже чувствует себя даже ближе к православию. Одним словом, вынесение смертного приговора в деле Тихона еще гораздо больше ухудшит наше международное положение во всех отношениях. Выносить же смертный приговор, потом отменять его, как будто под давлением других государств, для нас крайне не выгодно и создаст в высшей степени тяжелое впечатление.

Предлагаем поэтому заранее отказаться от самого вынесения смертного приговора Тихону”.

Проект по делу церковников был составлен еще по инструкции Ленина – “Чем больше контрреволюционного духовенства нам по этому делу удастся расстрелять, тем лучше”. Тихон туда входил, хотя Ленин и ставил его отдельной строкой – “хотя этот деятель и стоит во главе, но, думаю, что лучше его пока не трогать”, но эту отдельную строку можно было и проигнорировать. А теперь – новая политика.

По-прежнему Тихона боятся поминать в московских храмах. Если поминает отец Алексей Мечев, то это расценивалось как героизм. Духовенство, с одной стороны, запугано, а с другой стороны, и сам воздух в стране накаляется. То есть, имя патриарха Тихона – это знамя. И это знамя — не только знамя гонимой Церкви; но это тот центр, как потом вспоминали люди после войны, что «в нем в одном, как мы тогда все понимали, заключается православие».

Поэтому бело-поповское движение, которое условно называют “обновленческим”, и не могло встретить поддержки народа. В храмы, переданные живоцерковникам, люди переставали ходить. “Партия” Введенского состояла в основном из интеллигентских советских дам. “Партия” Красницкого была навербована им из духовенства сельского. “Партия” Антонина Грановского – из самых разнородных элементов, но в основном – из церковно неустойчивых; и так далее.

Толща народная это все не просто проигнорировала, а люди возмутились. Потом этих обновленческих священников будут бить или требовать, чтобы они принесли справку от законного архиерея. Активные прихожане выступали в роли народной милиции за своим духовенством — и по сравнению с дореволюционной порой церковная жизнь началась несравненно активней: ничего подобного ни при Протасове, ни при Победоносцеве нельзя было бы предполагать. (Владимир Николаевич Львов вернулся в 1922 году в потоке сменовеховцев и примкнул было к обновленческому движению; и здесь он окончательно потерпел фиаско).

Живоцерковники (группа Красницкого) думали, что правительство за них, так как выражали всяческую лояльность. А у правительства были инструкции. Первая инструкция Троцкого, в которой требовалось посеять смуту, а затем инструкции Бычкова и Менжинского, которые касались того, что, например, разрешать укреплять «тихоновскую» организацию[1] и именно там, где крепко засели обновленцы. То есть, задача была стравить всех.

(Политика стравливания будет прекращена в 30-х годах и окончательно аннулирована во время войны по личному приказу Сталина, когда было сказано, что “Церковь Православная у нас одна”, всем остальным, которые не хотят каяться и переходить под патриарха Алексия, предложено было одеть пиджаки).

А пока обновленческий лже-собор, который закончился 8 мая, прислал своих делегатов к патриарху (то есть уже 2-ю партию). Среди делегатов были: Петр Блинов – сибирский священник, которого они возвели в митрополиты всея Сибири; гражданин Новиков – мирянин (вроде секретаря ВЦУ); ещё двое-трое советских чиновников, в частности, и Тучков. Делегаты пришли в Донской монастырь и объявили патриарху, что он лишен сана и монашества, но в отличие от Красницкого, не смогли даже организовать беседу и все пытались вызвать патриарха на свой лже-собор. Причем настаивали, чтобы патриарх пришел в мирском костюме, а не в патриаршем облачении.

За церковные преступления лишают всех степеней священства, после чего отлучают от Церкви. Монашества человек лишает себя сам, когда сам снимает мантию. Поэтому монаха можно, например, изгнать из монастыря, но он ищет своей правды у церковного иерарха. Филарет Денисенко извергнут из Церкви через анафематствование, а в монашестве он остается Филаретом: не Михаилом Антоновичем, а Филаретом.

Делегаты приглашают патриарха на какой-то суд, не понимая, что в верхах уже решен вопрос об освобождении Тихона и возвращении его на патриарший престол.

12 июня 1923 года идет заседание комиссии, которая называлась “ Комиссия по проведению отделения Церкви от государства при ЦК РКП (б)”. Слушали о патриархе Тихоне и постановили:

Следствие по Тихону вести без ограничения срока.

Это почерк ранне-советского периода, так как была очень распространена мера, например, утвердить расстрельный приговор, а выпустить с одной подпиской о невыезде. Это называлось – исполнение приостановить. То есть, человек остается заложником — положение, которое может продолжаться до естественной смерти.

27 июня будет освобожден патриарх Тихон, а считаться – осужденным по делу. Только в марте 1924 года будет выпущено распоряжение, по которому его дело производством прекратили.

Дальше в постановлении определяется, что местопребывание Тихона и вся его дальнейшая жизнь и деятельность будет зависеть от договора. А именно, его вызвали на переговоры к власти верхнего уровня, так как Ярославский и Тучков сами действовали по жесткой инструкции.

От Тихона потребовали:

  1. Что он сделает особое заявление, что он раскаивается в совершенных против Советской власти и трудящихся крестьянских и рабочих масс проступках, выразив теперешнее лояльное отношение к Советской власти.

То есть, лояльное отношение к Советской власти уже признано за ним, никто в нем не сомневается и никто его контрреволюционером не считает.

  1. Признает справедливым привлечение его к гражданскому суду.
  2. Отмежуется открыто и в резкой форме от всех контрреволюционных организаций, особенно от белогвардейских и монархических, как светских, так и духовных.

Этого можно было и не требовать, так как Тихон не давал им благословения.

  1. Выразит резко отрицательное отношение к Карловацкому собору и его участникам.
  2. Заявит свое отрицательное отношение к проискам католического духовенства, а также епископа Кентерберийского и Константинопольского патриарха Мелетия.
  3. Выразит согласие с некоторыми реформами в церковной области (например, “новый стиль” в летоисчислении).

Сам “новый стиль” не нужен и самим большевикам, так как до конца его так и не признали. Как указывал отец Сергий Мечев – “Почему же они называют свою революцию “Октябрьской”, когда она 7 ноября”.

То есть, большевикам надо было заставить патриарха хоть где-нибудь пойти на поводу  — и это главное. Нужно было, чтобы патриарх проявил какую-то податливость. (Впрочем, вопрос о новом стиле в это время действительно является “очередным” и на православном Востоке и на православном Западе. Об этом Тихон упомянет в первом же своём (по выходе) послании от 28 июня 1923 года: о “введении нового стиля календарного и в практику церковную”. “Об этом мы еще вопрошали Константинопольского патриарха в 1919 году (sic!), а нас просят Управления автономных церквей в Финляндии, Этсляндии”. (то есть речь идёт о возникших “церковных автономиях” на территориях новообразованных, по условиям Рижского мирного договора 1920 года, самостийных государств Прибалтики и Финляндии – В.Е.)).

Поэтому “новый стиль” Тихон сначала признает, потом отменит, то есть он считал этот вопрос категорически не принципиальным, исключая, конечно, перенос Пасхи. Но таких тонкостей большевики не понимали совсем.

  1. В случае согласия освободить его и перевести на Валаамское подворье (потом было отменено и утвердили Донской монастырь), не запрещая ему церковной деятельности.

“Не запрещая ему церковной деятельности” – то есть обновленцы лишали его сана и монашества, а советские власти взяли да и переиграли и решили, что они Тихона признают в сущем сане и, вообще, все остальное — спектакль.

Четыре дня спустя патриарх Тихон подписывает следующий документ.

“Обращаюсь с настоящим заявлением в Верховный суд РСФСР и считаю по долгу своей пастырской совести заявить следующее.

Будучи воспитан в монархическом обществе и находясь до самого ареста под влиянием антисоветских лиц, я действительно был настроен к Советской власти враждебно. Причем, враждебность из пассивного состояния временами переходила к активным действиям. Как то: обращение по поводу Брестского мира в 1918 году,[2] анафематствование в том же году власти,[3] воззвание против декрета об изъятии церковных ценностей в 1922 году.

Все мои антисоветские действия, за немногими неточностями, изложены в обвинительном заключении Верховного суда. Признавая правильность решения суда о привлечении меня к ответственности по указанным в обвинительном заключении статьям Уголовного кодекса за антисоветскую деятельность, я раскаиваюсь в этих проступках против государственного строя и прошу Верховный суд изменить мне меру пресечения, то есть освободить меня из-под стражи. При этом я заявляю Верховному суду, что я отныне Советской власти не враг.

Я окончательно и решительно отмежевываюсь как от зарубежной, так и от внутренней монархической белогвардейской контрреволюции.

Патриарх Тихон”.

Эта фраза – “При этом, я заявляю Верховному суду, что я отныне Советской власти не враг” — сводит все заявление насмарку, так как он себя никогда врагом и не называл. Его выступление на Московском суде по делу 54-х как раз и обнаруживает прямое и совершенно бесспорное лояльное отношение к гражданской власти. На вопрос – Считаете ли Вы для себя постановления Советской власти обязательными? Тихон отвечал – Да, признаю, если они не противоречат правилам благочестия. То есть, это уже ваше дело не требовать от меня измены Христу, а кесарево кесарю я отдам всегда.

Заявление Тихона, конечно же, было ратифицировано. Патриарх абсолютно не верил в так называемую “непрочность большевиков” и много раз твердил – “как власть достигнута – это не наше дело, а власть есть власть, ее признавать учат апостолы”. Отношение не только Тихона, но и церковное таково, что власть, правительство страны – это власть. Это та самая власть, про которую сказано в послании к Римлянам (гл.13) у апостола Павла. Позднее Сергий проведет демаркационную линию, что есть власть, а есть родина, и это – разные вещи.

Подписал Тихон заявление 16 июня, а 26 июня идет выписка из протокола 26-го заседания (очередного) комиссии. Комиссия по церковным делам тогда была не при правительстве, как будет в дальнейшем при Сталине, а прямо при ЦК, то есть этим делом занимаются партийные органы.

Выписка.

Постановили.

  1. Тихона из-под стражи освободить 27 июня.
  2. Воззвание-обращение и опровержение Тихона поручить распубликовать товарищам Попову и Тучкову.
  3. Воззвание-обращение и опровержение должны быть предварительно распубликованы не в газетах, а на особых листках.
  4. Поручить ГПУ проводить постепенную ликвидацию дел, связанных с изъятием ценностей и воззваниями Тихона, освобождая от наказания тех тихоновцев, которые публично заявят о своем раскаянии.
  5. В отношении тех церковников, которые не пожелают раскаяться в своих преступлениях, а будут продолжать свою деятельность и впредь, независимо от заявлений Тихона, продолжать политику репрессий.

Эта знаменательная оговорка “не зависимо от заявлений Тихона” относится к тому, что впоследствии будет называться “правой оппозицией[4]”. Эта оппозиция еще пока не оформлена, но вожди уже проявляются и, прежде всего, Феодор Поздеевский.

  1. Поручить ГПУ в ближайшие три месяца пересмотреть все дела высланных церковников на предмет амнистирования наименее из них вредных.

Освобождение Тихона будет разрекламировано очень сильно: 26 числа пошлют к известному московскому извозчику, известному Тихону лично (Тихон людей, с которыми имел дело, всегда знал лично и по имени-отчеству), Кириллу Ивановичу. Извозчику, предупредив, что он “повезет старого хозяина”, приказали в чистой пролетке подъехать к зданию на Лубянке. Тихону тоже объявили, что он завтра возвращается в Донской монастырь. Ничего не будет объявлено только Москве, но зато будет все предоставлено, так сказать, беспроволочному телеграфу.

Когда Тихон покажется из дверей в калошах, но без башмаков, то его сразу начинают фотографировать и снимают документальный фильм. Фильм будут потом демонстрировать во всех кинозалах, а идет НЭП, и билет на фильм будет стоить столько же, сколько на Шаляпина, то есть по высшей ставке.

Патриарха Тихона невозможно было захватить врасплох, так как он не имел в своем арсенале ни малейшей позы. Именно поэтому его невозможно было застать в каком-то неестественном положении – у него все положения естественные. Поэтому, не торопясь, снимают кино, как соскакивает с облучка извозчик и сразу на коленки – земной поклон; патриарх его поднимает, благословляет, лобызается. Потом какой-то иподьякон Яша точно так же в земной поклон – патриарх опять поднимает его, обнимает, лобызается. Затем патриарх садится в пролетку и не торопясь едет в Донской монастырь.

Кино получилось без всякого сценария, именно как любил говорить Достоевский – “живая жизнь интереснее вымысла”.

К тому времени по его ходатайству уже освобожден его келейник Анемподист, архимандрит.

Первым делом патриарх садится и начинает писать свое обращение к православной пастве от 28 июня 1923 года.

Обращение патриарха.

Божией милостью патриарх Московский и всея России смиренный Тихон архипастырям, пастырям и пасомым Православной Церкви Российской. Благодать вам и мир от Господа да умножаться.

Более года прошло, как вы, отцы и братия, не слышали моего слова.

Бывший у нас собор месяц тому назад постановил лишить меня не только сана патриарха, но даже монашества, как отступника от подлинных заветов Христа и предателя Церкви.

По апостольскому правилу (раз вы – церковные люди, так давайте и говорить по-церковному – В.Е.) 74-му епископ зовется на суд епископами (а там в основном – белое духовенство, откровенные самосвяты и самозванцы – В.Е.); если он не послушает, зовется вторично через посылаемых к нему двух епископов; если опять не послушает, зовется в третий раз; и когда не явится, собор произносит о нем решение и он «да не мнится выгоду имети, бегая от суда». (Тихона не только не звали на суд, а даже и не извещали о предстоящем суде, без чего приговор не имеет силы и значения – В.Е.).

Затем Тихон возражает против обновленческих инсинуаций по существу, поскольку обновленческий лже-собор 1923 года обвиняет его в белогвардействе. Тихон совершенно резонно отвечает так:

Я, впрочем, еще в начале 1919 года старался отмежевать Церковь от царизма и интервенции, а в сентябре того же 19-го года[5] выпустил к архипастырям и пастырям воззвание о невмешательстве Церкви в политику и о повиновении распоряжениям Советской власти, буде они не противны вере и благочестию (то же самое он утверждал и на Московском суде – В.Е.).

Посему, когда нами узналось, что на Карловацком соборе в ноябре 21-го года большинство вынесло решение о восстановлении династии Романовых, мы склонились к меньшинству о неуместности такого решения.

А когда 6-го марта 22-го года нам стало известно обращение президиума Высшего Церковного управления за границей о недопущении русских делегатов на Генуэзскую конференцию, мы упразднили самое это управление, учрежденное с благословения Константинопольского патриарха (то есть нашего благословения патриаршего за ними никогда не было – В.Е.). Отсюда видно, что я не такой враг Советской власти и не такой контрреволюционер, как меня представляет собор.

Вообще о соборе не могу сказать ничего похвального и утешительного.

Во-первых, состав епископов кажется мне странным: из 67-ми прибывших архиереев мне ведомы человек 10-15.

В 16-м правиле Двукратного собора сказано: “По причине, случающихся в Церкви Божией распрей и смятений необходимо и сие определить. Отнюдь да не поставляется епископ к той церкви, которой предстоятель жив еще и пребывает в своем достоинстве, разве сам добровольно отречется от епископства, то надлежит прежде привести к концу законные исследования вины, за которые он имеет удален быть и тогда уже, по его низложении, возвести на епископа другого, вместо его”. А у нас просто устраняли и назначали других, часто вместо выборных.

Во-вторых, как на бывшем соборе, так и на пленуме Высшего церковного совета входят только обновленцы, да и в епархиальном управлении не может быть член, не принадлежащий ни к одной из обновленческих групп. (И прямая ссылка на параграф 7 этого обновленческого лже-соборного постановления – В.Е.).

Это уже насилие церковное.

Что занимает наших обновленцев? Что интересует их? К чему они стремятся? Прежде всего выгоды, чины, награды. (Само движение в его истинной подоплеке имело даже не стремление к церковным реформам, оно не было революционным, а оно было пауперистским, то есть это был бунт белого духовенства, чувствующего себя «задавленным». — В.Е.)

Несогласных с ними стараются устранить, создают себе должности и титулы, называют себя небывалыми митрополитами всея России (Антонин — В.Е.), архипресвитерами всея России (Красницкий — В.Е.); из викарных поспешают в архиепископы (Леонид — В.Е.). И пусть бы дело ограничивалось названиями; нет, оно идет дальше и серьезнее: вводится женатый епископат, второбрачие духовенства (все это из практических нужд — В.Е.), вопреки постановлениям Трулльского собора, на что наш Поместный собор не имеет права без сношения с Восточными патриархами, причем, возражающий против, лишается слова.

Будем уповать, что у нас, как говорится в Послании Восточных патриархов,[6] хранитель благочестия есть тело церковное, то есть народ, который не признает таких постановлений бывшего собора.

Что касается моего отношения к Советской власти в настоящее время, то я уже определил его в своем заявлении на имя Верховного суда, который я прошу изменить мне меру пресечения, то есть освободить из-под стражи.

В том преступлении, в котором я признаю себя виновным, по существу виновно и то общество, которое меня, как предстоятеля Православной Церкви, постоянно подбивало на активные выступления тем или иным путем против Советской власти”.

Патриарх подтверждает, видимо, искренне, так как текст об анафематствовании от 19 января 1918 года, писал явно не он (это не его стиль, не его лексика и слова)[7]. Видимо, были и другие подбивания или как он выразится, “происки злоумных людей”.

Но патриарх явно подтверждает, что не такой уж он адамант, чтобы не подвергаться посторонним влияниям. И только теперь, приняв другое и свободное решение, он уже отмежевывается от всей белогвардейщины, как внешней, так и внутренней.

И это отмежевывание были искренним, так как в 1918 году, когда прошел Собор, но Украина была еще под Скоропадским, он же не согласился, чтобы его переправили за границу. Он не сослался даже на 16 правило Двукратного собора, что он приставлен пасти и не может бросить свою паству, он ответил даже не канонически, а изнутри сердца – “Пусть плохи большевики, но ведь и они мои духовные дети, как же я могу бросить их?”. Это ответ Тихона и без этого Тихон не понятен. Точно так же после одобрения Собором документа об анафематствовании — и, тем не менее, в церковь всех пускают.

О тех храмах, где отказались читать патриаршее послание об анафематствовании, священники не пострадали — дело было оставлено Тихоном без последствий. Это говорит о том, что одно дело привычка и менталитет, а другое дело — глубокое сердце, укрепленное молитвой; и другое дело — раб Божий, который приставлен пасти.

Бежать – это значит оставить без присмотра и врагов и друзей, а христианин как раз отличается любовью к врагам. Нельзя оставить ни тех, ни других без своего пастырского призора.

Поэтому, если обратиться к июньскому посланию Антония Храповицкого “Не надо смущаться”, то при внимательном рассмотрении видно и присутствие эмигрантского менталитета, и внутреннее церковное согласие в духе Христовом, и смешение Божьего и кесарева. Только кесарево здесь становится не реальным, а выдуманным – мечта о восстановлении династии Романовых в России.

Послание Антония Храповицкого “Не надо смущаться”.

Известие о том, что предмет нашего общего благоговейного почитания и вдохновитель бодрости святейший патриарх Тихон заявил себя не врагом Советской власти в России, повергло многих в глубокое уныние.

Это не так. В 1923 году любовь к Тихону и популярность были не сравнимы с популярностью до ареста. Общий голос народа – “ты наш отец”.

И некоторым внушило почти безнадежное отношение к русской церковной жизни. И то и другое совершенно напрасно.

Начнем с того, что, в сущности, святейший патриарх почти ничего не прибавил нового к своему посланию осени 1919 года, в котором он воспрещал русскому духовенству открытую борьбу с Советской властью как бесцельную и даже приводил в подтверждение своих мыслей слова апостола Павла – “всякая власть от Бога”.

И не слова апостола Павла “приводятся в подтверждение”, а человек возвращается к апостольской вере после некоторых временных уклонений.

Тогда послание не произвело подавляющего впечатления на читателей, а если они чувствуют себя подавленными по поводу последних событий нашей церковной жизни, то, повторяю, напрасно.

Дальше Антоний Храповицкий пытается представить дело так, что заявление патриарха Тихона в Верховный суд (цитирует только заявление, а не послание от 28 июня) — только средство для достижения каких-то целей.

А это не есть средство, это как раз нормальный церковный акт, в котором цель и средство совпадают (они едины). Церковь основал Господь, в Церкви установлены апостольские правила, священные каноны, в которых каждый предстоятель занимает кафедру с согласия гражданской власти (Ант. соб., прав. 18-е). В послании апостола Павла и к Титу, и к Тимофею о качествах епископа прямо сказано, что “епископ должен иметь доброе свидетельство от внешних” (1Тим.3.7; Тит.3.1), то есть как раз от языческой администрации Римской империи.

Настоящее заявление патриарха имеет для Церкви несомненное благодетельное значение. Оно избавило ее от духовного безначалия, от опасности превратиться в беспоповскую секту. Православная Церковь вновь приобретает в Совдепии если не правовое, то терпимое положение и получает возможность постепенно освобождаться от той шайки лже-епископов и лже попов, не верующих в Бога, не стыдящихся людей и совершенно не законно признавшими себя живою церковью вместо, принадлежащего им по праву, названия – “церковь лукавнующих”, о которых Псалмопевец пишет — “Возненавидев церковь лукавнующих и с нечестивыми не сяду” (Пс.25.5).

Благодаря позднейшему выступлению нашего Патриарха, православные наконец узнали, что эти живоцерковные архиереи и священники – суть простые миряне, находящиеся под проклятием Вселенских Соборов.

Проклятие Вселенских Соборов относится не к каноническим, а к догматическим уклонениям, но и правила Вселенских Соборов предполагают для бесчинствующего духовенства извержение из сана.

Лучше никогда не ходить в церковь и не принимать таинств, не крестить детей, не венчать браков, не отпевать покойников и не принимать живоцерковной евхаристии, как пищи демонов, нежели иметь общение с этими развратными богоборцами, придающимися всяким беззакониям и обманывающими людей, надевая церковные ризы через свои остриженные головы и обритые бороды.

Не у всех живоцерковных бесчинников были острижены волосы и обриты бороды. Виталий Введенский ходил с большой бородой, Вениамин Муратовский тоже, но от этого их литургия не становилась благодатной. И, наоборот, не обязательно иметь бороду, чтобы литургия была благодатной. Только по церковному местному преданию – борода есть «образ Божий». Длинные волосы – это обычай Русской Православной Церкви, ни в каких уставах и правилах он не зарегистрирован, но обычай без крайней надобности тоже менять не полагается[8].

Осенью 1928 года Москву (чудом) удалось посетить архиерею из-за границы (из Литвы, которая тогда была отделена), архиепископу (впоследствии митрополиту) Елевферию (Богоявленскому). Когда ему сообщили в вагоне, что его на Белорусском вокзале ожидает архиерей, он был несколько обескуражен: он-то вышел из вагона в обычной рясе, в широкополой шляпе и с зонтом, а его встречал Алексий Симанский во всем облачении.

Елевферий сразу же разоблачил эмигрантскую выдумку, что они все ходят обритые и в светских костюмах. Впоследствии, когда вместо Евлогия Георгиевского Сергий попытается назначить предстоятелем законного европейского экзархата Владимира (Тихоницкого), архиепископа Ниццкого, то в карловацкой печати будет напечатано, что его видели в поезде, едущим в красном (!) клобуке.

Надо иметь в виду, что, так сказать, верность отеческому преданию утешала православных людей. Например, ни Сергий, ни Алексий Симанский никогда мирского костюма не одевали. Алексий мог ходить без всякого спутника, но всегда был правильно, по уставу в епископскую одежду одет.

Может быть, кто скажет: ведь патриарх знает, что так называемая гражданская власть в России враждебна Христу и всякой религии, что она состоит на 85% из христоненавистников иудеев, точнее сказать, безбожников, издающих даже журнал под таким названием.

Но ведь и Ярославский и весь “Союз воинствующих безбожников” – это вовсе не власть. Наверху-то стояли крещенные люди и крещенные во младенчестве. Ярославский относился к людям вне всякой веры.

Совершенно верно; а разве не под безбожной властью были древние христиане, святые мученики, святые апостолы и, наконец, Христос Спаситель, повелевший выплачивать подати безбожному язычнику Пилату.

На самом деле дань выплачивалась кесарю Тиберию, но что касается уплаты податей и гражданских обязанностей, Христос это благословлял неоднократно, даже рыбу велел поймать, которая заглотила монету.

И, однако, ни мученики, ни апостолы ведь не боролись против безбожной власти, а, наоборот, требовали к ней послушания…

Пока все было верно, а последним всё испорчено.

… Когда не было возможности низвергнуть ее военной силой и заменить властью справедливой.

Апостолы, мученики, апостольские мужи и, вообще, первенствующая Церковь была под властью язычников 300 лет, да и Константин произвел легализацию Церкви эдиктом 313 года, но сам-то остался язычником. Так что ж, Церковь терпела 300 лет потому, что не было возможности заменить власть на справедливую?! (После восстания Бар-Кохбы Второго Пришествия уже не ждали). Поэтому для митрополита и бывшего ректора Духовной Академии так говорить не допустимо. Но беда в том, что послание рассчитано на людей церковно малограмотных и вдобавок привыкших ходить с опущенной головой, то есть “как скажете, батюшка или владыко”, то есть людей, которые не будут вчитываться в твои слова и, тем более, их опровергать. Даже когда у Антония Храповицкого пошли уклонения вероисповедного характера, например, по части сотериологии, то опровержение из 90 пунктов написал архиепископ Феофан Быстров. Все остальные приняли спокойно, мирно, как голос нашего пастыря. Феофан Быстров в это время пребывал в затворе, но не безвыходно (его затвором стала какая-то квартира).

С непоколебимой уверенностью в том, что святейший патриарх, примирившийся внешним образом с Советской властью, сделал все не для сохранения собственной жизни и собственного благополучия, которого он, как известно, лишен со времени большевистского восстания, а с позапрошлого года поставлен в условия гонимого узника, мы смело можем заявить, что патриарх Тихон с чисто церковной точки зрения не совершил преступления ни против веры, ни против народа своими последними поступками.

Тихон говорил всегда (и это перешло в акт его прославления во святых в 1989 году), — “пусть погибнет мое имя в истории, лишь бы Церкви была польза”. Тихон спокойно шел на поношение, на кеносис собственного имени и собственной личности. Так что уж во всяком случае — не для восстановления утерянного благополучия.

Если эту мысль нужно подтвердить авторитетными примерами святых угодников, то мы сошлемся на святого Тарасия и других учителей Церкви,[9] которые во время царей-иконоборцев ради церковной общественной пользы не выступали с проклятиями и обличениями, оберегая не себя, а Церковь. Не говорим уже, что гонения на Христа со стороны царей языческих переносились молча почти всеми святыми отцами ввиду практической бесполезности обличения.

… При духовном невежестве русского общества и народа две трети населения даже и знали бы, где Православие и где кривославие: у живой ли церкви или у «трудовой» или у «обновленческой» и тому подобное, и блуждали бы все овечки без пастыря между волками, не имея никакой возможности найти истинный путь в духовный двор Христов, который отверз им нынче святейший патриарх Тихон своими смелыми обличениями современных новых раскольников, еретиков и безбожников.

Церковная малограмотность была, и тут он не мог сомневаться, так как она была у большинства верующих православных, не говоря уж о том, что со времен Константина Петровича Победоносцева “детская вера” тут-то и проявилась: кто же будет эту «детскую веру» отстаивать, когда не знает, в чем она заключается?


[1] Тихоновская организация – это Русская Православная Церковь, поминающая и подчиняющаяся патриарху Тихону.

[2] Бухарин тоже был против Брестского мира.

[3] Послание от 19 января 1918 года.

[4] Они так будут называться в 30-е годы, то есть они будут “правой оппозицией” новой линии лояльности Тихона и впоследствии Сергия (правый раскол). Катакомбники (самоназвание), а историко-церковное – непримиримые.

[5] 25 сентября 1919 года (ст.ст.) было издано послание о невмешательстве Церкви в борьбу борющихся сторон в гражданской войне.

[6] Послание Восточных патриархов 1848 года, параграф 17.

[7] Текст анафематствования, по неподтвержденным сведениям, приписывается князю Евгению Трубецкому.

[8] В Америке, как вновь обращенной стране, в духе церковной икономии можно было разрешить новопоставленным священникам бриться, например.

[9] Тарасий восстановил почитание святых икон и на патриарший престол его пригласила в 784 году Ирина, которая была защитницей святых икон. Но если взять Павла Нового, скончавшегося в 784 году, то он прославлен именно как святитель, патриарх Константинопольский, захвативший конец 1-го иконоборческого периода (726-780 г.г.). Патриаршее же служение Тарасия (784-806 г.г.) проходило при императорах — иконопочитателях.