Список лекций Новейшая история Русской Православной Церкви (1917-2000)
Заграничные пути.
Поражение и бегство белой армии. Начало русской эмиграции и русского рассеяния (диаспоры). Церковная жизнь в условиях диаспоры.
- Русская эмиграция и Константинопольский Патриархат. Акты Константинопольского Патриархата в отношении русского беженства (от 2 декабря 1920 года и от 30 марта 1924 года).
- Русская эмиграция и Сербский патриархат (патриарх Димитрий). Два письма Храповицкого от 30 июля 1921 года.
- Русская эмиграция и Московский патриархат. Вопрос о православных русских приходах в западной Европе. Назначение временно управляющим приходами архиепископа Евлогия.
- Патриарх Сергий об акривии в церковной икономии.
Нам надо поставить вопрос об эмиграции как таковой и проверить, чтó говорят об эмиграции церковные каноны. Церковно-каноническое право объемлет этот вопрос, так как он был поставлен уже давно и решен и утвержден VI-м Вселенским Трулльским Собором и, следовательно, общеобязателен для Вселенского Православия. (Поместные канонические соборы: Антиохийский, Лаодикийский, Сардикийский, Константинопольский двукратный и другие – все были утверждены на VI-м Вселенском Соборе, равно и канонические послания святых отцов, поэтому их авторитет – Вселенский).
Священные каноны рассматривают, так называемые, экстремальные ситуации, такие как: изгнание епископа с кафедры; невозможность ему достигнуть места назначения (куда он направлен церковной властью); и так далее. То есть, ошибочно думать, что каноны написаны для спокойной церковной жизни. Все каноны рассматривают ситуации, говорящие, так сказать, о разломе нормального течения церковной жизни.
Существует правило 17-е Сардикийского собора. Это правило говорит об изгнании с кафедры: “Аще который епископ, претерпев насилие, неправедно извержен будет, и, избегая опасности, будучи невинен и обвинению подвержен, приидет в иный град, то за благо рассуждено, да не возбраняется ему пребывать тамо, доколе не возвратится или возможет обрести избавление от нанесенной ему обиды”.
Это вполне относится и к эмиграции, но для епископа, изгнанного с кафедры, например, через арест и депортацию. Но такого епископа принимают в другой епархии как гостя и только, то есть без всяких церковных прав.
Антоний Храповицкий очень любил ставить на вид, что Киевскую кафедру он покинул невольно, что при приходе Петлюры он был арестован и помещен без права выезда в монастырь на Холмщине. Но в этом, невольном, так сказать, изгнании, он был всего три месяца и потом ничто не мешало ему вернуться к своему служению в Киеве.
А для самовольно покидающих место служения – другое правило есть: “Если архиерей более 6 месяцев отсутствует в месте своего служения (он поставлен пасти) и если он в течение 6 месяцев уклоняется от пастырских обязанностей, не будучи удержан ни царским повелением (на самом деле любым повелением верховной гражданской власти), ни поручением своего патриарха, то он лишается чести и достоинства епископа”. Это правило 16-е Двукратного Собора.
Такой епископ становится беглым и бывшим и лишается епископской чести и достоинства (в качестве священника он тоже священнодействовать не может).
Антоний Храповицкий, будучи отпущен из Холмщины, вернулся в Киев с “Вооруженными силами юга России”, попросту говоря – с Деникиным; с Деникиным же, то есть с отступающей Белой армией, он покинул Киев и вот тогда-то он и удалился на Афон; и на Афоне он именно отрешается от епископского служения и просто проводит дни в молитве и покаянии. Но стьит Врангелю призвать его в новый Крымский Синод, как он тут же бросает и Афон и покаяние и немедленно мчится в Крым.
Существует разная степень ответственности для архиерея, бросившего паству, для священника, вынужденного покинуть родину, и для епископа, потерявшего связь с центральной церковной властью.
16-е правило Двукратного собора. “Аще же кто из епископов пребывает в своем достоинстве и не хощет отрещися[1] и не желает пасти народ свой, но удаляется из своея епископии и больше шести месяцев остается в другом месте, не быв удерживаемым ни царским повелением, ни исполнением поручений своего патриарха, ниже быв одержим тяжкой болезнью, делающей его совершенно не движимым, таковый, ни единою из реченных причин не воспящаемый, но удалившийся от своея епископии и в ином месте более шестимесячного времени пребывающий, да будет совершенно чужд епископской чести и достоинства, ибо не радящему об врученной ему пастве и в ином месте более шести месяцев закосневающему, святый Собор определил – совершенно быти чужду и архиерейству, в которое поставлен, дабы пасти, и на его епископию возводити другого, вместо него”.
Этот последний пункт в отношении эмигрантского епископата был неукоснительно исполнен патриархом Тихоном, то есть на брошенные кафедры немедленно ставились полноправные архиереи.
Что касается священника, то здесь гораздо мягче.
“Клирикам, определенным к церкви, не позволительно определятися к церкви иного града, но должны быти довольные тою, в которой начально удостоились служения, за исключением тех токмо, кои, лишась отечества своего, по нужде перешли в другую церковь“. (IV-й В.С., правило 20-е).
9-е правило Антиохийского собора. “В каждой области епископам должно ведать епископа в митрополии начальствующего и чтобы ничего важного не делали без него, по древле принятому от отец правилу[2], кроме того токмо, что относится к той епархии, принадлежащей каждому из них, и до селений, стоящих в ее пределах.
Никто да не покушается что-либо творити без епископа митрополии, а также и без согласия прочих епископов”.
Это – раскрытие 34-го апостольского правила, но поскольку епархии установлены, то занимайся своей епархией и, Боже тебя сохрани, что-либо делать от лица всей Церкви.
Кроме священных канонов эмиграцию и, особенно, пастырей Сам Господь Иисус Христос подвергает страшному осуждению и именно в случае бегства от опасности (Ин.10.11-13).
11Я есмь пастырь добрый: пастырь добрый полагает жизнь свою за овец.
12А наемник, не пастырь, которому овцы не свои, видит приходящего волка, и оставляет овец, и бежит; и волк расхищает овец, и разгоняет их.
13А наемник бежит, потому что наемник, и нерадит об овцах.
Три епископа (из четырех), эмигрировавшие из Крыма: Антоний Храповицкий, Феофан (Быстров) Полтавский (члены южно-русского церковного управления), Платон (Рождественский) Одесский – никак не могут классифицироваться иначе, как беглые[3].
Только один Вениамин Федченков, будучи викарным епископом для Крыма и епископом белой армии и флота, уходит в эмиграцию вместе со своей паствой, то есть остается пастырем при ней. (Хиротония Вениамина во епископа Севастопольского (викарного архиерея Таврической епархии) относится к 1919 году и была по благословению патриарха Тихона).
Оглядываясь на прошедшее и записывая свое собственное свидетельство пастыря и очевидца, Иоанн Шаховской писал так о престарелых иерархах, бежавших из России: “Оказались идейно и духовно не подготовленными к тому, чтобы веру возвысить над административным отношением к Церкви. Слишком долго их жизнь отождествляла Церковь с Россией и на Церковь они смотрели как на национально-государственное учреждение, навсегда соединенное с властью царя-помазанника”.
Это очень многое объясняет. Они потому и не хотели знать канонов, что привыкли, что они (каноны) попираются. Очень многие люди остаются в убеждениях своей молодости; а слишком долго в их жизни они воспринимали не Церковь, Основополагателем ее Христом установленную, а национально-государственное учреждение. Поэтому они считали, что как Россия у них в «кармане» (и как для России они в Сент-Бриаке провозглашали царя), так и Церковь у них в кармане. То есть они считали Церковь для себя.
Анализируя поведение эмиграции, профессор Троицкий, канонист, пишет так: “Мегаломания (мания величия) Карловацкого управления проявлялась уже с первых лет его существования, ещё при жизни патриарха Тихона. Так, 26 ноября 1921 года Карловацкий собор присвоил председателю Карловацкого Синода (Антонию Храповицкому) звание наместника Всероссийского патриарха — без ведома патриарха. И не раз Карловацкое управление заявляло претензии на подчинение ему не только Русской Православной Церкви за границей, но и самой России”.
Они не только не утратили чувства своего права говорить от имени России, но это – их личное дело; а с точки зрения церковного права это называется беззаконием, и претендовать на управление Русской Православной Церковью из-за рубежа — это уже фарс.
Эта история напоминает некоторые, уже бывшие в истории, комические ситуации, хотя, конечно, аналогии, как правило, никого не учат. После падения Парижской коммуны, после бегства Наполеона III, явился из Германии один из последних Бурбонов граф де Шамбор и промямлил, что “я ждал мою Францию, а Франция ждала меня”. По этому поводу Достоевский писал: “Бедные французские рабочие, они и не знали, что где-то в щели в Германии прячется их спаситель”.
Русская эмиграция из Крыма выплеснулась в Константинополь. В Константинополе они сразу предпринимают некоторые шаги, с точки зрения канонов — весьма проблематичные. А именно, эмигранты, оказавшись в православной стране, где существует исключительная юрисдикция Константинопольского Патриархата[4], однако же собираются сохранить полномочия своего старого Крымского Синода, то есть как беглая Поместная (русская) Церковь. Им сразу же делают замечание и призывают к порядку.
16 ноября (ст.ст.) 1920 года Храповицкий с особой делегацией посетил Константинопольскую Патриархию[5] и, в ответ, получили акт № 9046 от 2 декабря 1920 года. В акте русским архиереям разрешалось образовать для пастырского служения временную церковную епитропию[6] (временную церковную опеку) для окормления русского беженства.
На Константинопольском Патриархате сказалось обаяние русской державности, когда Константинопольские патриархи столетиями ездили в Россию за милостыней. Хотя, конечно, Патриархат Константинополя мог томоса и не выпускать и запросить предварительно патриарха Тихона, что делать с русским беженством (но этого не было сделано).
В томосе Константинопольского Патриархата пишется так: “Вы будете озабочены посылкой им иереев (тоже беглых), а также антиминсов, проповедников и всего необходимого, стараться лично посещать их, чтобы разрешать все возникающие недоумения, усмирять распри и, вообще, делать все, что требует вера и Церковь для ободрения упомянутых русских христиан”.
Хотя, конечно, прежде чем устраиваться под началом Высшего управления Вселенской Патриархии, полагалось взять у патриарха Тихона канонический отпуск; но не взяли и даже в известность его не поставили.
В томосе Константинопольского Патриархата специально оговорены два пункта: им запрещены акты хиротонии, то есть увеличение числа епископов, и бракоразводные дела принадлежат суду Вселенского престола.
30 марта 1924 года Константинопольский Синод назначает смешанную комиссию из трех митрополитов, которая дала заключение, что эти беглые архиереи превышают свои полномочия, так как совершают и хиротонии и бракоразводные дела.
Но ещё до 1924 года (уже в середине 1921 года) все беглые епископы уехали из Константинополя и жили в Сербии и сами с себя сложили всякое подчинение Вселенскому Патриархату.
Замечание.
Надо сказать, что в своих воспоминаниях (“На рубеже двух эпох”) Вениамин Федченков, участник и свидетель этих событий, достаточно снисходителен к себе. Поэтому, по поводу созыва Карловацкого сборища он пишет так, что первым инициативу по его созыву проявил он, так как “не изжил ещё своей энергии” (ему только-только исполнилось 40 лет).
На первое предложение Вениамина о создании своей независимой церкви у Храповицкого была верная реакция, так как он сказал, что только “дурак может мечтать создать церковь на канонической территории патриарха Вселенского”.
Акт № 9046 от 2 декабря 1920 года дал хоть какую-то кажущую законность временному высшему беженскому образованию церковному. Но уже в июле 1921 года вся беженская масса из Константинополя перебирается в Европу и получает приют в Сремских Карловцах – местечко в Югославии, резиденция сербских патриархов.
Сербский епископат, как правило, весь вышел из русских духовных школ. Храповицкий 30 июля 1921 года подписывает на имя патриарха Сербского Димитрия[7] абсолютно лживую грамоту. Содержание грамоты: “Сообщаю Вашему Святейшеству, что Высшее Церковное Управление за границей[8] получило утверждение для себя и своих обязанностей[9] и что оно имеет полномочие от отца нашего патриарха Московского и всея Руси[10] Святейшего Тихона”.
Частное письмо Антония патриарху Димитрию, датированное тем же числом — 30 июля 1921 года, гласит: “Константинопольское русское церковное собрание утвердило проект новой организации для всей паствы Всероссийского патриарха в Европе[11], для православных в Китае, в Японии и в Америке. Все они не имеют возможности поддерживать сношения с патриархом[12], поэтому мы сообщаем о нашем проекте и просим утверждения”.
Всё эти действия можно назвать одним словом – мошенничество; на мошенничестве они основаны и, в сущности, никогда его не прекращали. В этих действиях пока Высший Монархический Совет участия не принимал.
Русская эмиграция и Московский Патриархат (до Карловацкого собора).
В конце крымской эпохи, на Покров — 1 октября 1920 года, все знали, что предстоит беженство. Продолжал надеяться Феофан Быстров, опираясь на предсказание безногой ялтинской старицы. Храповицкий на это отвечал, что «если пророчица окажется права, то пешком схожу в Ялту и поклонюсь ей в ноги» (идти не пришлось).
На Покров 1920 года без ведома патриарха Крымский Синод, не имея на это никакого права, делает назначение управляющего приходами Русской Православной Церкви Западной Европы. На эту должность назначают архиепископа Евлогия (Георгиевского), бывшего Волынского, давно уже покинувшего Волынь.
Европейские приходы являлись викариатством Петроградского митрополита и возносили имя Вениамина Петроградского.
В январе 1921 года в Константинополе это вновь образованное на птичьих правах, ВЦУ-загран подтверждает свое назначение архиепископа Евлогия управляющим приходами в Западной Европе.
26 марта 1921 года ВЦУ-загран пытается приводить настоятелей приходов, назначенных ещё Синодом (до революции), к покорности и заставляет возносить имя архиепископа Евлогия вместо митрополита Вениамина.
Благодаря этому указу Храповицкого от 26 марта 1921 года опомнился архиепископ Финляндский Серафим (Лукьянов); и сообщает патриарху Тихону о факте возникновения ВЦУ-загран, то есть патриарх узнает все как бы со стороны, а не от самих деятелей. [Замечание. Священники (карловацкие), законно рукоположенные только до 1934 года, а после – это абсолютные самозванцы].
На Финляндию ВЦУзагран своих рук не простирало, так как Финляндия – нормальная епархия и в это время уже велись переговоры с патриархом и с Высшим Церковным Управлением в России о предоставлении Финляндии церковной автономии. Она и была дана. Сохранилось частное письмо Тихона к Серафиму, что «сейчас-то и не стоило бы об этом хлопотать, потому что главная сила в единстве».
Когда Тихон получил (в конце марта — в начале апреля) извещение, что явочным порядком беженской церковью избран для окормления архиерей, архиепископ Евлогий, и, зная свойство умеренности архиепископа Евлогия и умение занимать срединную линию[13], 8 апреля 1921 года патриарх Тихон выпускает указ (первый указ о русском беженстве).
Указ патриарха: “Ввиду состоявшегося постановления ВЦУ за границей, считать православные русские церкви в Западной Европе находящимися временно, впредь до восстановления правильных и беспрепятственных сношений означенных церквей с Петроградом, под управлением преосвященного Волынского Евлогия[14], имя которого должно возноситься за богослужением”.
Какое значение имело ВЦУ-загран для рекомендации архиепископа Евлогия на эту должность?
Есть прекраснейший прецедент 1918 года на Украине. Когда Украина была самостоятельным гетманским государством, то на место убиенного митрополита Владимира, епархиальное собрание Киева избрало Антония Храповицкого; и Тихон его утвердил. Точно так же, так как нет правильных связей с Петроградом, то Евлогию дается управлять викариатством за границей временно, “до восстановления правильных и беспрепятственных сношений означенных церквей с Петроградом”.
Таким образом, все ВЦУзагран есть, с точки зрения Патриархии, не более, чем епархиальное собрание западноевропейского викариатства (беженство влилось в западноевропейское викариатство).
Назначение Евлогия касается только Западной Европы, то есть викариатства Петроградской епархии (ни Америка, ни Япония, ни Харбинское подворье туда не входят). Так как Евлогий как бы получил митрополичью должность, то 30 января 1922 года Тихон делает новое назначение о возведении архиепископа Евлогия в сан митрополита. Это назначение патриарха было послано не в Сремские Карловцы, а его привез лично Евлогию один работник торгпредства.
Такова была ситуация, которая сложилась в русской диаспоре ко времени Карловацкого собрания, которое началось со лжи и ложью продолжалось. Разным деятелям, так называемой, карловацкой ориентации, начиная с 1926 года несколько раз направлялись из Московской Патриархии пастырские послания.
В 1945 году было послано послание патриарха Алексия I (от 10 августа — единственное); патриарх Пимен ничего не посылал; патриарх Алексий II – делает какие-то встречные шаги.
Нельзя говорить о соединении – раскол с Церковью не соединяется. Нельзя говорить о воссоединении, как Украина (государство) с Россией в XVII‑м веке. Может идти речь о каноническом присоединении бывших в расколе с Церковью (через покаяние, то есть по третьему чину).
Покаяние состоит, прежде всего, в отвержении и осуждении деяний своих предшественников – беззаконных канонически действий (прецедентов много – после войны принесли покаяние многие карловацкие деятели). В Церкви существует понятие – предел, его же не прейдеши: каноны можно попирать, но не отменять.
Есть несколько вариантов решения: может быть каноническое присоединение групповое, как было с обновленцами; и может быть каноническое присоединение индивидуальное, то есть, людей, обладающих живым церковным сознанием.
Итак, мы разобрали, довольно бегло, статус русского беженства с церковно-канонической точки зрения; и пришли к выводу, что для большинства архиереев-беженцев канонического оправдания нет. (Указ патриарха Тихона от 7/20 ноября 1920 года к эмиграции вообще не относится: он касается епархиальных архиереев, пребывающих на своих законных, канонических кафедрах и несущих свои пастырские обязанности).
В заключение обращаемся к суждению одного из выдающихся канонистов XX-го века – патриарха Сергия. “В истории постоянно повторяются исключения из правил. Это потому, что правила Церкви … не действуют автоматически (курсив наш – В.Е.). Они преподаны прежде всего к руководству церковного суда (выделено нами – В.Е.), и, следовательно, всякий случай их применения предполагает особое решение (курсив наш – В.Е.)этого суда. … Это значит, что в случае нужды, во внимание к обстоятельствам данного дела или просто из соображений церковной икономии[15] суд может остановить свой карающий меч…
Однако, делая подобные изъятия из правил, Церковь никогда не созидает этим прецедента на будущее время и никогда не дает права оправдывать нарушения правил ссылками на этот прецедент. Церковная икономия не отменяет и даже не ослабляет силу канона. Она имеет в виду лишь данный частный случай с его индивидуальной неповторимой природой и им ограничивает свое действие. Для всех же остается обязательным канон, по строгости которого церковный суд и может покарать виновного, если не имеет побуждений применить принцип икономии” (из статьи “Значение Апостольского преемства в инославии”, ч.II – в книге: Сергий (Страгородский), патриарх. “Отношение православного человека к своей Церкви и к инославию”, М., 2001 год).
Итак, патриарх Сергий не признает “автоматического” применения канонических прещений; общий церковного отношения – когда “суд и милость облобызаются”. (…). Но чтобы получить милость, надо прибегнуть к милости, чтó и совершили лучшие архиереи-беженцы в 1945-1946 годах.
[1] То есть, не хочет уйти на покой.
[2] 34-е апостольское правило.
[3] Знали ли эмигранты канонические правила? Я бы ответила так – Знали, пока учились и пока это к ним не имело никакого отношения; как только они сами оказались в особом положении, то быстро предпочли всё забыть.
[4] Патриархат вдовствовал, но канонический свиток держали крепко.
[5] Патриархия находилась в местечке Фанар.
[6] Епитропия – опека.
[7] Патриарх Димитрий тоже не поставил в известность о происходящем патриарха Тихона.
[8] Они уже так себя называют: ВЦУзагран.
[9] От кого “получило” – стыдливо замолчено.
[10] Хотя, он был тогда “России”.
[11] А ведь в новооснованных Прибалтийских государствах и в Финляндии сидят законные архиереи.
[12] Ложь, так как они все, кто хотел, поддерживали сношения.
[13] Евлогию какой-то старец, напутствуя его на всю жизнь, сказал так: “Не будь вельми правдив”.
[14] Отношение к Евлогию в данном случае покрывается пастырской любовью и Евлогий получает новое назначение.
[15] Определение о церковной икономии было вынесено на Константинопольском поместном соборе 809 года (при святителе Никифоре Цареградском) и подтверждено на соборе 843 года (Торжество Православия).