(1971 (†) – 2021 год)
(Ерёмина Вера Михайловна: 2021)
Часть I
Николай Рубцов в жизни моей семьи, моей столицы, моей страны.
1967 год – вышла его небольшая книжка (“Томов премногих тяжелей” -Афанасий Фет), которая называлась “Звезда полей”.
Мама, Любовь Ивановна Ерёмина, для своих филологических изысканий (она была специалистом по выразительным средствам литературно-художественной речи) использовала эту работу, и, особенно, стихотворение “Прощальная песня” сразу как-то была взята в оборот.
Но однажды я вспомню про клюкву, Про любовь свою в сером краю, И пошлю Вам чудесную куклу, Как последнюю сказку мою.
Это – для филологии, а у меня сразу же первый вопрос: “Что ж он, куклу-то вместо себя посылает?” Но и тогда же я обратила внимание на приём (доступный только большому таланту) — а именно, – главная мысль в двух строках:
Лучше выпьем давай на прощанье За недолгую нежность в груди.
Тут всё: и безнадёжность её любви, и фатальная неспособность его к семейной жизни, к семейным отношениям, да и просто к любви. Недаром у Рубцова практически отсутствует любовная лирика: в отличие от Тютчева, Фета, Блока.
В этом стихотворении были две строфы, которые Рубцов то вычёркивал, то снова вводил.
Первая строфа
Слышишь, ветер шумит по сараю, Слышишь, дочка смеётся во сне. Может, ангелы с нею играют И под небо уносятся с ней.
И вторая
Ты не знаешь, как ночью по тропам За спиною, куда ни пойду, Чей-то злой, настигающий топот Все мне слышится, словно в бреду.
Что касается первой строфы, то сейчас, и даже в 80-х годах прошлого века, никакого криминала бы не было. Но в 1967 году Егор Исаев[1] еле-еле пробил эту книгу и как раз эти изъятия и были условием проходимости. Что же касается второй строфы, то мне приходилось читать в литературных комментариях в 70-х – начала 80-х годов, что, мол, речь идёт о КГБ – это известная мифологема, восходящая к 70-м годам XIX-го века. Смотри, например, Достоевский, роман “Бесы” – “Увидят, что я ни в чём не виноват и высекут”. Сказано это тогда, когда у Степана Трофимовича произвели обыск, даже без ордера на обыск, но он не боялся высылки, например, а боялся, “увидят, что я ни в чём не виноват и высекут”.
Эту цитату я привела своему папе, а он в ответ сказал: “Правильно, разве с самим Достоевским не так?” Ведь ему вменили распространение письма Белинского к Гоголю, а это письмо уже читала вся грамотная Россия.
1991 — 1993 годы показали несостоятельность этой самой мифологемы, а “злой, настигающий топот” относится к дьяволу, и многие другие вещи, и особенно стихотворение “Зимняя ночь”
Кто-то стонет на тёмном кладбище, Кто-то глухо стучится ко мне, Кто-то пристально смотрит в жилище, Показавшись в полночном окне. В эту пору с дороги буранной Заявился ко мне на ночлег Непонятный какой-то и странный Из чужой стороны человек. И старуха-метель не случайно, Как дитя, голосит за окном, Есть какая-то жуткая тайна В этом жалобном плаче ночном. Обветшалые гнутся стропила, И по лестнице шаткой во мрак, Чтоб нечистую выпугнуть силу, С фонарём я иду на чердак. По углам разбегаются тени... – Кто тут?.. – Глухо. Ни звука в ответ. Подо мной, как живые, ступени Так и ходят... Спасения нет! Кто-то стонет всю ночь на кладбище, Кто-то гибнет в буране – невмочь, И мерещится мне, что в жилище Кто-то пристально смотрит всю ночь...
И более позднее стихотворение “Гость”:
Гость молчит, и я — ни слова! Только руки говорят. По своим стаканам снова Разливаем всё подряд. Красным, белым и зелёным Мы поддерживаем жизнь. Взгляд блуждает по иконам, Настроенье — хоть женись! Я молчу, я слышу пенье, И в прокуренной груди Снова слышу я волненье: Что же, что же впереди? Как же так — скажи на милость! В наши годы, милый гость, Всё прошло и прокатилось, Пролетело, пронеслось? Красным, белым и зелёным Нагоняем сладкий бред... Взгляд блуждает по иконам... Неужели Бога нет?
Это стихотворение 1968 года и мой папа спросил меня: “Как ты думаешь – что же это за гость?” Я сказала – да, конечно, инфернальный! И потом подумала, что были же у нас люди благочестиво благополучные, Хомяков, например; но это – не поэты.
Возвращаясь к попытке семейной жизни Рубцова можно сказать: если Байрон – классический вечный жених[2], то из Рубцова уже к 16-ти годам сформировался классический бобыль (вроде тургеневского Базарова: “Для нашей горькой, терпкой, бобыльной жизни ты не создан” – это к Аркадию). Поэтому женщины “смирного типа”, вроде Генриетты Меньшиковой, как и женщины “хищного типа”[3], т.е. Людмила Дербина, которая его и убила, не годились никак.
Казалось бы – ну что могло быть общего у Рубцова с Байроном? При таком разрыве национальных, социальных и личностных категорий, “кроме, быть может, самых тайных” – это Блок “Возмездие”. Вот об этом и поговорим.
Несколько слов о Байроне. Род Байронов разорился за три поколения до рождения поэта (Байрон — 1788 года рождения). Его отец промотал имущество его матери, урождённой Гордон (шотландская фамилия) – на образование сына денег ещё хватило, а на прожитие уже нет. Байрона это мало беспокоило – был красив, но хромой; но не все самые богатые и красивые невесты Англии сразу же оказались у его ног. Его первой избранницей оказалась Мери Энн Чатворт – его дальняя родственница. Её родители Байрону отказали и самой избраннице было 17 лет и по английским законам – несовершеннолетняя. После этого отказа Байрон быстро утешился, т.к. ни в стихах, ни в переписке не находятся воспоминаний об этом.
Второй избранницей Байрона оказалась Анна Изабелла Милбенк – представительница богатого и знатного рода (21 год). По английским законам девушка в 21 год свободна в выборе профессии, в выборе местожительства и в выборе будущего супруга. В Англии лишить дочь или сына наследства было нельзя. Но Байрон опять получил отказ и прямо от своей избранницы Анны Изабеллы Милбенк. Отказ был мягким, т.к. они могли продолжать переписку; и они её и продолжали. Байрон не скрыл от неё большие проблемы по религиозной части[4], но эту проблему она надеялась преодолеть (Анна Изабелла была усердной читательницей произведений Байрона). В это время (1813 – 1814 год) уже была написана поэма “Корсар”. Корсар — это тот самый благородный разбойник, воспетый романтической литературой. В поэме Байрона фигурирует Конрад (корсар) и героиня Медора – само благородство и великодушие. Вот она, Анна Изабелла Милбенк, и вообразила себя Медорой.
Тут необходима нота бене. Через год в 1814 году она приняла предложение Байрона о браке. Байрон приехал в дорогой карете, в которую были запряжены 6 лошадей (и карету и лошадей ему подарили) и венчание состоялось.
Байрон приехал с приятелем, который должен был быть позднее шафером. Свадьба состоялась и молодые приехали в усадьбу Байрона (усадьба была насквозь разорённая); а дальше начались казусы.
Во-первых, Байрон никогда не брал гонорары за свои произведения, но постоянно выпрашивал деньги у родителей своей жены. Родители жены Байрона были людьми весьма предусмотрительными, поэтому подарили своей дочери дом, но без права продажи, и в Английском банке был открыт счет, но брать можно было только проценты.
После смерти двоюродного дяди Байрон получил место в палате лордов и статус пэра Англии. В Англии только в палату общин места выборные, а в палате лордов места тогда были наследственные.
Во-вторых, Байрон, конечно, знал, что пэра Англии не могли посадить в долговую тюрьму; но мебель, вещи и т.д. могли описывать за долги.
В-третьих, ему иногда приходила фантазия бить зеркала для снятия душевного напряжения (иначе и не объяснить).
В 1815 году леди Байрон родила девочку; девочку окрестили и назвали Августа Ада[5], затем зарегистрировали в гражданском муниципальном управлении, подробно оговорив все её права и преимущества. И затем Анна Изабелла (леди Байрон) объявила Байрона сумасшедшим.
Пэра Англии по одной жалобе посадить в сумасшедший дом было нельзя, но открыть гражданское дело было можно. Дело было открыто и в качестве свидетелей призвали прислугу, т.к. они были свободными людьми со всеми гражданскими правами. Все показания оказались против Байрона.
В свидетели пригласили и компаньонку Анны Изабеллы и опять все показания против Байрона.
В результате собрали комиссию из врачей, которая тоже пришла к выводу, что Байрон не в себе. Надо учесть, что каждый врач рисковал своей лицензией и если его лишали её, то он не смог бы больше работать.
Байрон понял, что он теряет Анну Изабеллу; тут-то он её и полюбил: писал письма одно за другим, но она на них уже не отвечала; стихи писал и посвящал ей. В конце концов он написал: “Что же, у меня только и останется два слова, написанных твоей рукой – книга расходов”.
Кстати, английский эпиграф к последней главе (8) “Евгений Онегин”
Fare thee well, and if for ever Still for ever fare thee well. Byron.
Тоже посвящён Анне Изабелле.
Байроновская история кончилась тем, что его выслали из Англии и дали бессрочную визу в Италию с правом переезда в Грецию. Греция в то время была освобождена от турок, но пока её не признавало мировое сообщество. Причём, законного развода не было, а была узаконенная разлука, поэтому ни та ни другая сторона не могла заключить новый брак.
У Анны Изабеллы не было никаких друзей сердца и никаких любовников, а Байрон сразу же завёл себе графиню Терезу Гвиччиоли – с умом цыплёнка и наружности цыплёнка (по правде сказать).
Байрон завещал своей жене позаботиться о его единокровной сестре Августе Марии Ли (Байрон и Ли от разных матерей). Анна Изобелла обещала и обещание выполнила. Эта Августа Мария Ли на смертном одре призналась ей, что у неё с Байроном ещё до его женитьбы была кровосмесительная связь.
Байрон скончался 36-ти лет в 1824 году; Рубцов – в 35-ть. Казалось бы, что у Рубцова и Байрона что-то совсем не то, (но может и то, если будут вопросы).
А теперь об убийце Рубцова Людмиле Дербиной. Приходилось слышать, что у неё какая-то патология. Да никакой патологии! А разве наши террористки Вера Фигнер, Софья Перовская, да и Землячка (настоящая фамилия Залкинд) – не того же сорта люди? — того самого. Хорошо, что улицы в Санкт-Петербурге Большая Конюшенная и Малая Конюшенная наконец вернулись к своему исконному названию, а были улица Желябова и улица Перовской.
Что же касается Людмилы Дербиной, то тут ключевое слово – жестокость. Об этом качестве хорошо сказал патриарх Кирилл: “Жестокость – одно из самых страшных проявлений греха в человеке. Грехи могут быть разные: зависть, осуждение, пустословие, плотские грехи, от которых так часто страдают люди. Но жестокость особым образом парализует духовную жизнь человека – жестокий человек не способен ни на какое доброе дело. Жестокость есть некий признак господства темной силы в жизни человека.
Не может быть жестокости, которая передавалась бы по наследству, которая связывала бы человека с предшествующими поколениями, в недрах которых она родилась. Жестокость всегда формируется в сердце человека под влиянием его собственного мировоззрения, его собственного отношения к жизни. И нет ничего более страшного и более разрушительного для человеческих отношений. Все можно простить, но простить жестокость чрезвычайно тяжело, потому что в жестокости зло проявляется в максимальной степени”.
Людмила Дербина не просто задушила Рубцова, она оторвала ему уши; и всё это было зафиксировано в морге. И вдруг ещё до суда известный поэт Евтушенко подал ходатайство в правительство об освобождении убийцы Рубцова. Правда, это письмо было опубликовано очень поздно, 30 лет спустя, в газете “Красный север” (от 14 марта 2001 года); статья Феликса Феодосьевича Кузнецова “Мы с Рубцовым соседи по детству”.
Людмила Дербина получила 8 лет; учли всё, что только можно, чтобы снизить срок. Адвокат Дербиной после прочтения приговора посоветовал ей не пить и взять с собой все публикации своих стихов. В результате в лагере её определили в КВЧ (культурно-воспитательная часть), т.е. на льготное содержание. Но она всё-таки проштрафилась – написала письмо Генриетте Михайловне Меньщиковой[6] с угрозой, хотя лагерь был без права переписки. Генриетта Михайловна догадалась отнести это письмо в прокуратуру – Дербина получила изолятор. Но так или иначе Дербина получила УДО (условно-досрочное освобождение), так что просидела 5-ть лет и была отправлена в бывший Ленинград (работала в библиотеке).
У нас осталась проблема – Евгений Евтушенко. Говорить о том, что он просто завидовал таланту Рубцова, было бы слишком наивно – это значило бы считать Евтушенко дураком, а он дураком не был. Таланту вообще завидовать нельзя; талант – это Божий дар. Господь даёт таланты каждому по силе.
См. Ев. от Матвея гл.25, ст.14-30
14 Ибо Он поступит, как человек, который, отправляясь в чужую страну, призвал рабов своих и поручил им имение свое: 15 и одному дал он пять талантов, другому два, иному один, каждому по его силе; и тотчас отправился. 16 Получивший пять талантов пошел, употребил их в дело и приобрел другие пять талантов; 17 точно так же и получивший два таланта приобрел другие два; 18 получивший же один талант пошел и закопал его в землю и скрыл серебро господина своего. 19 По долгом времени, приходит господин рабов тех и требует у них отчета. 20 И, подойдя, получивший пять талантов принес другие пять талантов и говорит: господин! пять талантов ты дал мне; вот, другие пять талантов я приобрел на них. 21 Господин его сказал ему: хорошо, добрый и верный раб! в малом ты был верен, над многим тебя поставлю; войди в радость господина твоего. 22 Подошел также и получивший два таланта и сказал: господин! два таланта ты дал мне; вот, другие два таланта я приобрел на них. 23 Господин его сказал ему: хорошо, добрый и верный раб! в малом ты был верен, над многим тебя поставлю; войди в радость господина твоего. 24 Подошел и получивший один талант и сказал: господин! я знал тебя, что ты человек жестокий, жнешь, где не сеял, и собираешь, где не рассыпал, 25 и, убоявшись, пошел и скрыл талант твой в земле; вот тебе твое. 26 Господин же его сказал ему в ответ: лукавый раб и ленивый! ты знал, что я жну, где не сеял, и собираю, где не рассыпал; 27 посему надлежало тебе отдать серебро мое торгующим, и я, придя, получил бы мое с прибылью; 28 итак, возьмите у него талант и дайте имеющему десять талантов, 29 ибо всякому имеющему дастся и приумножится, а у не имеющего отнимется и то, что имеет; 30 а негодного раба выбросьте во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов. Сказав сие, возгласил: кто имеет уши слышать, да слышит!
А вот как мы пускаем свои таланты на торжище – это зависит от нас. Взять того же Евтушенко. Он пришел в советскую поэзию со своим брендом: “Хотят ли русские войны”. Стихи немедленно были положены на музыку, и песня стала исполняться по радио, была переведена на английский язык, и школьники в 9-й спецшколе её пели на английском языке.
Его лебединая песня “И́дут белые сне́ги”, которая кончается лже-пророчеством: “Если будет Россия, значит, буду и я”. Россия-то есть, а вот будет ли Евгений Александрович – это проблематично. Дальше можно сказать – всё. Никто ему не объяснил, что в духовной ли жизни, в творческой ли, в интеллектуальной — ни в коем случае нельзя останавливаться, надо подниматься и идти, несмотря на падения, и если остановишься, то начинаешь оползать.
И вот Евтушенко – “Братская ГЭС” – это же просто плохо, а уж там что-то на испанский сюжет – это вообще ниже критики.
Сравните — Рубцов. Казалось бы “Звезда полей” – бренд 1964 года; но уже в 1967 году он от неё отталкивается и пишет “Зимнюю ночь”, “Памяти матери” и особенно “Поезд”.
Памяти матери
Вот он и кончился, покой! Взметая снег, завыла вьюга. Завыли волки за рекой Во мраке луга. Сижу среди своих стихов, Бумаг и хлама. А где-то есть во мгле снегов Могила мамы. Там поле, небо и стога, Хочу туда, — о, километры! Меня ведь свалят с ног снега, Сведут с ума ночные ветры! Но я смогу, но я смогу По доброй воле Пробить дорогу сквозь пургу В зверином поле!.. Кто там стучит? Уйдите прочь! Я завтра жду гостей заветных… А может, мама? Может, ночь — Ночные ветры?
Стихотворение “Поезд” прослушал Андрей Тарковский и сказал: “Ведь гениально”.
ПОЕЗД
Поезд мчался с грохотом и воем, Поезд мчался с лязганьем и свистом, И ему навстречу желтым роем Понеслись огни в просторе мглистом. Поезд мчался с полным напряженьем Мощных сил, уму непостижимых, Перед самым, может быть, крушеньем Посреди миров несокрушимых. Поезд мчался с прежним напряженьем Где-то в самых дебрях мирозданья, Перед самым, может быть, крушеньем, Посреди явлений без названья... Вот он, глазом огненным сверкая, Вылетает... Дай дорогу, пеший! На разъезде где-то, у сарая, Подхватил меня, понес меня, как леший! Вместе с ним и я в просторе мглистом Уж не смею мыслить о покое,— Мчусь куда-то с лязганьем и свистом, Мчусь куда-то с грохотом и воем, Мчусь куда-то с полным напряженьем Я, как есть, загадка мирозданья. Перед самым, может быть, крушеньем Я кричу кому-то: «До свиданья!..» Но довольно! Быстрое движенье Все смелее в мире год от году, И какое может быть крушенье, Если столько в поезде народу?
Так вот, Господь призрел на жертву “Авеля” Рубцова, а на жертву “Каина” Евтушенко не призрел. Что такое вдохновение – это энергии Духа Святого, других в мироздании, в творении Божием просто не предусмотрено. И слово Господа Каину после того, как тот заметил, что Господь не призрел на его жертву: “И сказал Господь [Бог] Каину: почему ты огорчился? и отчего поникло лице твое? если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? а если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним” (книга Бытие ст. 4:6).
И так у Евтушенко – каинова зависть, вот и разгадка всему.
Заключение.
В 1976 году в храме Николы в Кузнецах состоялось заочное отпевание убиенного раба Божия Николая Рубцова. Оно совершилось по заботе Златы Константиновны Яшиной, вдовы Александра Яшина – старшего друга Рубцова. Отпевал протоиерей Владимир Тимаков, молились вологодские друзья поэта и сын Яшина Михаил. Ныне же панихиды по убиенном Николае служатся в разных частях России.
Рубцов к нам не приходил, и я его воспринимала только по папиным рассказам. Папа вспоминал, например, как Рубцов сдавал госэкзамен: папа обнаружил его в коридоре. Сразу же было видно, что он пришел с тяжелого похмелья. Папа говорит: “Вы что стоите, госэкзамен – надо сдавать”. Да я, говорит, на заочный вот переводился. “Ладно. Зачетка с собой?”
Папа его вводит, Рубцов берёт билет – в билете Гоголь. Папа вспоминал, что когда Рубцов сел готовиться, то в глазах его проскочила искорка – муть прошла (Рубцов о Гоголе думал серьёзно) и он стал по-настоящему готовиться. В результате Рубцов получил пятёрку.
Когда Рубцов после сдачи экзамена вышел, то один из экзаменаторов спросил: “Это же автор “Добрый Филя”?”
Там в избе деревянной, Без претензий и льгот, Так, без газа, без ванной, Добрый Филя живет. Филя любит скотину, Ест любую еду, Филя ходит в долину, Филя дует в дуду! Мир такой справедливый, Даже нечего крыть... — Филя, что молчаливый? — А о чем говорить?
Когда Рубцова убили, папа на похороны не поехал, но внутри нашей семьи мы всё знали в больших подробностях. Впоследствии, когда стали открывать памятники в нескольких местах и в том числе в Тотьме (первый памятник Рубцову), то на открытии был и Василий Белов и ещё некоторые, и папа уже был.
Рубцов, конечно, то очень сильно поднимался и понимался, то к нему приходило охлаждение (и к Пушкину приходило охлаждение). В 1891 — 1892-м году, когда в Париже Чехов и Суворин вдруг встретили трясущегося старика и это оказался Жорж Дантес, который пытался им объяснить, что я и есть тот Дантес, убивший вашего Пушкина, но они не прореагировали.
Другой наш знаменитый убийца Мартынов Николай Соломонович – Господь прибрал его в возрасте 60-ти лет (1875 год), а выглядел он на 80-т. Если он куда-либо приходил в гости, то дети в этом доме в ужасе разбегались. И 15 июля (день убийства Лермонтова) он обязательно ездил в Киево-Печерскую лавру и там обязательно говел.
Так что кто пока действительно не покаялся – это Людмила Дербина.
Приложение
Николай Рубцов
Звезда полей
Звезда полей, во мгле заледенелой Остановившись, смотрит в полынью. Уж на часах двенадцать прозвенело, И сон окутал родину мою… Звезда полей! В минуты потрясений Я вспоминал, как тихо за холмом Она горит над золотом осенним, Она горит над зимним серебром… Звезда полей горит, не угасая, Для всех тревожных жителей земли, Своим лучом приветливым касаясь Всех городов, поднявшихся вдали. Но только здесь, во мгле заледенелой, Она восходит ярче и полней, И счастлив я, пока на свете белом Горит, горит звезда моих полей… 1964 г.
Прощальная песня
Я уеду из этой деревни… Будет льдом покрываться река, Будут ночью поскрипывать двери, Будет грязь на дворе глубока. Мать придет и уснет без улыбки… И в затерянном сером краю В эту ночь у берестяной зыбки Ты оплачешь измену мою. Так зачем же, прищурив ресницы, У глухого болотного пня Спелой клюквой, как добрую птицу, Ты с ладони кормила меня? Слышишь, ветер шумит по сараю? Слышишь, дочка смеется во сне? Может, ангелы с нею играют И под небо уносятся с ней… Не грусти! На знобящем причале Парохода весною не жди! Лучше выпьем давай на прощанье За недолгую нежность в груди. Мы с тобою как разные птицы! Что ж нам ждать на одном берегу? Может быть, я смогу возвратиться, Может быть, никогда не смогу. Ты не знаешь, как ночью по тропам За спиною, куда ни пойду, Чей-то злой, настигающий топот Все мне слышится, словно в бреду. Но однажды я вспомню про клюкву, Про любовь твою в сером краю И пошлю вам чудесную куклу, Как последнюю сказку свою. Чтобы девочка, куклу качая, Никогда не сидела одна. — Мама, мамочка! Кукла какая! И мигает, и плачет она…
Зимняя ночь.
Кто-то стонет на тёмном кладбище, Кто-то глухо стучится ко мне, Кто-то пристально смотрит в жилище, Показавшись в полночном окне. В эту пору с дороги буранной Заявился ко мне на ночлег Непонятный какой-то и странный Из чужой стороны человек. И старуха-метель не случайно, Как дитя, голосит за углом, Есть какая-то жуткая тайна В этом жалобном плаче ночном. Обветшалые гнутся стропила, И по лестнице шаткой во мрак, Чтоб нечистую выпугнуть силу, С фонарём я иду на чердак. По углам разбегаются тени... – Кто тут?.. – Глухо. Ни звука в ответ. Подо мной, как живые, ступени Так и ходят... Спасения нет! Кто-то стонет всю ночь на кладбище, Кто-то гибнет в буране – невмочь, И мерещится мне, что в жилище Кто-то пристально смотрит всю ночь...
Гость
Гость молчит, и я — ни слова! Только руки говорят. По своим стаканам снова Разливаем всё подряд. Красным, белым и зелёным Мы поддерживаем жизнь. Взгляд блуждает по иконам, Настроенье — хоть женись! Я молчу, я слышу пенье, И в прокуренной груди Снова слышу я волненье: Что же, что же впереди? Как же так — скажи на милость! В наши годы, милый гость, Всё прошло и прокатилось, Пролетело, пронеслось? Красным, белым и зелёным Нагоняем сладкий бред... Взгляд блуждает по иконам... Неужели Бога нет?
[1] Исаев Егор Александрович: Русский советский поэт, переводчик и публицист, лауреат Ленинской премии, Герой Социалистического Труда. Секретарь Союза писателей СССР.
Родился: 2 мая 1926 г., Коршево, Бобровский уезд, Воронежская губерния, РСФСР, СССР;
Умер: 8 июля 2013 г. (87 лет), Россия.
[2] выражение Василия Васильевича Розанова
[3] Термины Тургенева
[4] Основной смысл отношения Байрона к христианству – разрушение веры. Байрона отталкивает, что «христианская вера стала в его эпоху номинальной». «Протестантизм приучал верующего мыслить автономно, отвергая священное предание и церковный авторитет, и «Байрон мыслит, исходя из логики окружающей жизни (Е.П. Зыкова убедительно анализирует истоки байроновского мировоззрения в статье «Байрон и Лермонтов: религиозные аспекты творчества»).
[5] Авгу́ста А́да Кинг (урождённая Ба́йрон), графиня Ла́влейс (англ. Augusta Ada King Byron, Countess of Lovelace), более известная как Ада Лавлейс, родилась 10 декабря 1815.
[6] Генриетта Михайловна Меньшикова, родила Рубцову дочку Лену. Рубцов с Генриеттой Меньшиковой так и не расписался.