Список лекций История Вселенской Церкви с элементами агиологии

Становление Византийской православной государственности.

1. До-юстиниановский период. С 313 г. до начала VI-го века (император Юстиниан вступил на престол в 527 г. и до 565 г.).
2. Церковное служение благоверных православных правителей: императоры Константин Великий, Феодосия Великий и царицы Пульхерии (все трое причислены к лику святых).

Византийское православное государство начинается с Миланского эдикта 313 года, т.е. с легализации христианской веры.

Историк историософ XIX-го века Василий Васильевич Болотов рассматривает феномен Константина Великого как загадку.

В чем же она?

Во-первых, к началу 313 года христиане составляли около 10 % населения, т.е. вопрос не решался, как бы, по большинству.

Во-вторых, если поставить вопрос, а были ли христиане неограниченно преданы правительству? Мог ли Константин на них опираться в случае смут, например? – Нет, т.к. христиане лояльны ко всякому правительству.

В наше близкое время патриарх Тихон отказался благословить белую армию даже тайно.

Большинство Византийских императоров – узурпаторы, но на следующий день по приходе ко власти их коронует и миропомазывает патриарх. Константин хорошо понимал, что христиане лояльны к любой власти.

Третье, были ли христиане хорошо организованной политической партией — или не партией, но каким-то хорошо организованным сообществом? – тоже нет, т.к. в качестве партии христианство не существует. Секта – да, может походить на партию.

Четвертое, гонение христиан лихорадило всю империю, и это Константин понимал; но ведь существовал прецедент Галерия, т.е. прекращение гонений, но без положительных шагов, а Константин делает христианство господствующим вероисповеданием.

Для того, чтобы придти к разгадке феномена Константина Великого, рассмотрим его шаги конкретно.

Сам Константин не был глубоко верующим, т.к. до конца жизни сохранял звание языческого верховного жреца – понтифекс максимус. Крестился на смертном одре, т.е. ни одной минуты не был сыном Церкви и православным императором.

Эдикт 313 года – это всего лишь свобода вероисповедания и равенство с другими религиями: с коренным язычеством и иудаизмом.

Конкретика действий Константина.

Первое. До Константина в Церковь запрещалось вступать государственным служащим, а тут разрешалось, но это опять только уравнение в правах – эмансипация, что ли.

Второе. Возвращено имущество Церкви, конфискованное при предыдущих гонениях, т.е. при Диоклетиане и раньше. Возвращены молитвенные дома, участки земли, перешедшие к государству. А то, что было приобретено частными лицами – разрешено выкупать и здесь Церковь имела преимущество (компенсация). (Можно сказать – аналог распоряжения Ельцина 1993 года).

Третье. Отпускаются госсредства на восстановление ранее разрушенных храмов. (Это тоже аналог нашего 1994 года).

Четвертое. Все языческие капища или храмы, поставленные на особо почитаемых христианами местах, были разрушены либо переданы Церкви на ее благоусмотрение. Именно по этому пункту возвращен Церкви Маврикийский дуб.

Пятое. Запрещено привлекать христиан к общественным языческим ритуалам, жертвоприношениям, шествиям и т.д. (демонстрациям, например).

Но все эти меры на основе паритета, ведь и язычников в Церковь не загоняют, да и сама Церковь голосом, например, Лактация решительно отвергла этот путь.

1. Личность и менталитет Константина Великого, который в последствии был прославлен как равноапостольный.

Вопрос, который тоже задает Болотов: «А был ли Константин просто малорелигиозен, равнодушен к языческим культам, но не пришедший к вере во Христа?» Вот этого сказать не можем, но скажем, что он был просто малосведущ.

Но Константин был верен Христу, сквозь все грехопадения, и предан Христу лично. Было убийство старшего сына (надежды империи) по не проверенному доносу (убил старшего сына – надежду империи, вторую жену сварил в бане); но страх Божий, тем не менее, был его лейтмотив; и, кстати, поэтому боялся креститься, т.к. носил в себе идею ответственности христианина. Когда его звали разрешить споры между церковными группировками, он отвечал: «Что вы обращаетесь ко мне, когда я сам жду суда Христова».

1. Менталитет имперского общества Константиновой эпохи.

Перед общественным сознанием и перед церковным сознанием встали краеугольным камнем два вопроса:

1. Что в государстве принадлежит Богу, а что кесарю?
2. Кто такой для Церкви император?

По традиционному христианскому воззрению император — один из мирян; в то же время, языческое воззрение – это Pontifex maximus (верховный жрец) и отсюда напрашивается, как бы, вывод – не должен ли император стать аналогом Pontifex maximus в Церкви, нечто вроде верховного распорядителя?! (ответ Петра I – положительный, но и до Петра это было.).

Церковь, когда сами язычники начали составлять свои апологии, сама формулирует принципы религиозной свободы.

Епископ Лактанций, автор книг «О смерти гонителей» и «Божественные установления» в 5-й главе пишет так: «Нет нужды прибегать к насилию, потому что нельзя вынудить религию. Чтобы возбудить ее добровольно, нужно действовать словами, а не ударами, нужно защищать религию, не убивая, но умирая, не жестокостью, а терпением, не злодеянием, а честностью. А если ты думаешь защитить религию кровопролитием, истязаниями, злодействами – ты не защитишь, а опозоришь и оскорбишь ее, ибо нет ничего в такой мере свободного, как религия. И если в приносящем жертву (бескровную) нет сердечного расположения, то религия уже подорвана, уже ее вовсе нет», т.е. человек сам свободно должен исповедать веру во Христа!

Здесь заранее осуждены и крестовые походы и, особенно, инквизиция и многие действия Геннадия Новгородского и иных деятелей и многие действия, например, патриарха Никона в борьбе со старообрядцами. Вообще, действие силой в религиозных вопросах сразу же было отвергнуто Церковью. Кстати, это повторилось и в XX-м веке при Сталине, когда шла речь о ликвидации расколов, особенно обновленческого.

Итак, Константин Великий покровительствует Церкви. В чем же это покровительство заключается?

В 321 г. – объявляется не рабочим днем воскресение – День Господень, но именуется еще этот день «Dies solis» — день Солнца. Отсюда немецкое — Sontag, английское — Sunday.

В 333 г. – клирики Церкви освобождаются от гражданских повинностей и, прежде всего, от воинской обязанности. Но этими же правами уже давно пользуются и языческие жрецы и возглавители иудейских синагог, а также врачи и риторы (ораторы). Но, это не главное; не столько содержание Константиновских постановлений, сколько то, что в этих постановлениях делает «музыку».

Например, эдикт Константина читается так: «Всякий пусть делает, что желает его душа. Те, которые отделяются (т.е. не переходят в христианство), должны по своей воле держаться храмов лжи, но мы наслаждаемся светом Божественной истины и желаем также им, чтобы они, благодаря всеобщему миру, и сами нашли для себя правый путь» – это обращение-увещевание Константина – приложение к Миланскому эдикту 313 года.

Таким образом, император признал христианство как единую истинную религию – вот в чем его главный нравственный подвиг. Еще не Церковь, как единое истинное во Христе общество людей, только религию, как вероисповедание. Остальные религии объявлены ложными.

Константин недвусмысленно намекнул, что прежде вы оставались в языческом заблуждении, ибо христиане преследовались, но вот теперь наступил счастливый покой мира и вот вы свободны обратиться к свету, к светозарной истине христиан.

Константин Великий начинает с себя — учит собственным примером: говорит проповеди придворным, составляет молитвы для войска и в перерывах заседания Госсовета приказывает читать Евангелие. Он совершенно сознательно уничтожает искусственные преграды к истинной вере, потому что понимает, что в прежние времена христианская вера требовала известного героизма, а герои не все. Одновременно — ограничение языческих богослужений (тоже специальным указом). И, наконец, последнее, характеризующее его церковную политику: старается не вмешиваться во внутренние дела Церкви, хотя уже сами епископы, бывало, понуждали его.

При Константине происходит I-й Вселенский Собор (325 год). После I-го Вселенского Собора уже государственным указом император ссылает наиболее упорных ариан и в том же указе приказывает сжигать их сочинения. Одновременно выходит указ в отношении частных лиц: не держать этих осужденных арианских сочинений в домах — под угрозой смертной казни. Поразительно — ни один из 318 членов Вселенского Собора этого указа не оспорил, хотя бы в форме приписки, т.е. увещевания. Это значит, что начинается некое слияние Церкви и государства, которого, разумеется, не было до 325 года, но которое началось.

Дети равноапостольного Константина и его преемники почти буквально, в подробностях, воспроизводят его церковную политику (кроме Юлиана Отступника): и Констанций II, и Иовиан, и Валентиниан I.

Константиновская традиция – все императоры крестятся только перед смертью, уже будучи приговорены врачами. (Константина вымаливала – «да не впадет он в ад» — вся Церковь)

Новое начинается при императоре Феодосии Великом – это первый император, который сразу отказался от титула – Pontifex maximus — верховный жрец. Феодосий Великий распорядился все языческие храмы либо разрушить, либо обратить в музеи, т.е. тут уже не паритет, а приоритет и даже исключительность господствующей веры и Церкви. Одновременно, относительно людей церковно-осужденных, т.е. еретиков и раскольников, утверждаются государственной властью следующие ограничения.

1. запрещено собираться на свои богослужения в черте городов. (это тоже напоминает нашу госполитику в отношении Карловчан – у них нет ни одного храма).
2. запрещена проповедь.
3. запрещено рукополагать (это применял и Сталин, когда он сделал свой выбор в 1943 году, то Введенскому («обновленцы») были запрещены рукоположения).

Фактически меры Феодосия Великого — это продолжение политики Константина, но что принципиально новое и для Константина невозможное — так это то, что император как сын Церкви.

Как Феодосий получил некое вразумление свыше? Феодосий, как бы, смертельно заболел в 379 году и по совету своей жены крестился именно по православному исповеданию (т.е. гомоусиос – единосущный в Символе веры и т.д.). После этого император стал выздоравливать и через неделю встал на ноги. Для него это было прямое указание Божие. После этого он немедленно распорядился крестить своих детей и сделал распоряжение, что отныне порфирородные крещаемы во младенчестве.

Дети Константина уже получали христианское воспитание, но оставались оглашенными.

Феодосий Великий – последний император обеих империй: Восточной и Западной. Будучи весьма талантлив и удачлив на войне, тверд и цепок в делах гражданского управления, серьезен в большой политике, он всегда являл себя послушным сыном Церкви и ни на что большее не претендовал. Это чрезвычайно трудно, этого достигали Киевские князья, а Дмитрий Донской уже таким не был.

После II-го Вселенского Собора были изданы строгие законы против еретиков, но не были приведены в исполнение. (память Феодосия Великого 17 января ст. ст. в Греческих святках). (Константин – 21.05 ст. ст.).

Если рассматривать церковную политику Феодосия Великого, то тут всегда святая двоица: Феодосий и Амвросий Медиоланский. Отношения их строились как послушного сына к отцу, как ведомого к ведущему, как учащегося к учителю и как пасомого к пастырю.

Если рассматривать церковную политику Феодосия в положительном аспекте, то формулировки принадлежат Амвросию Медиоланскому (в его письмах).

Основные характеристические черты этой церковной политики (главным образом отрицательные).

1. Амвросий Медиоланский совершенно отрицает за императором право церковного суда.

Петр I как раз восхитил себе это право, но и первые Романовы, начиная с Алексея Михайловича тоже, а Иван Грозный этим делом уж никак не пренебрегал, да и Византийские императоры.

Амвросий Медиоланский пишет так: «Тебе еще предстоит сподобиться таинства крещения, и ты притязаешь на суд о вере?» и уже, как строгое указание святого епископа в полном достоинстве сана, но уже для православного императора: «Что может быть почетнее для императора, если его называют сыном Церкви, но император в Церкви, а не выше Церкви».

Наше Синодальное устройство было не только наглым попранием православной традиции, но и попранием церковных канонов. В частности, Российский император был на 5-ть ступеней выше Церкви, а именно, высший орган Святейший Синод получал указания, кроме царя, от четырех инстанций: от Сената, от Верховного тайного советника, от обер-прокурора, от кабинета министров.

2. Император имеет почетное звание, как почетное имя, — сына Церкви.
3. Император не имеет собственности ни на одно церковное здание, даже на домовую церковь.

Амвросий пишет так: «Зачем тебе блудница? А церковь, не соединенная законным браком со Христом, — прелюбодейца».

Успенский собор Кремля, как и Благовещенский, были собственностью дома Романовых. Поэтому и храм Христа Спасителя нужен был, как кафедральный собор (в середине 90-х это было серьезным препятствием для передачи кремлевских соборов, поскольку правопреемниками царствующего дома – президент и правительство страны).

Лучший друг, духовный отец Амвросий Медиоланский отлучил императора от Церкви и не за ересь, а за государственный просчет, на том основании, что церковное служение императора – это управление страной; за государственные просчеты он будет испытываться на мытарствах, так лучше сейчас – да спасется дух его в День Господень.

Есть понятие святого времени, когда мир и правда Христовы в стране охраняются ангельским охранением. События перед отлучением императора были такие. Был обыкновенный бунт в Фессалониках. Император послал войска (ограниченный контингент, можно сказать) для усмирения бунта, но не снарядил вслед гражданского следствия для правильного ведения дела. Получилось, что когда пришел полководец с войсковым подразделением, то бунтовщики утихомирились. Полководец просто потребовал, чтобы ему выдали зачинщиков. Как часто бывает в таких случаях, выдают не настоящих зачинщиков, а тех, кто громче кричал. Повесили 7-мь человек – отсюда в литературе часто встречается сюжет о 7-ми повешенных. Но Амвросий Медиоланский был епископ, оправдывающий свое название – надзиратель, он именно каждую щель жизни общества надзирал. Амвросий получил достоверные сведения, что повешенные вовсе не были руководителями возмущения, и он отлучил от Церкви императора.

И сам император ответил на это отлучение. Первый его, как бы, символический акт – снял с себя порфиру, т.е., как бы, отлученный от Церкви может и императорские обязанности исполнять только временно; отменил все празднества в стране (а у нас даже после Ходынки не были отменены коронационные торжества); и он разослал указы по всей стране, чтобы отныне молились за императора, как за оглашенного.

За оглашенных Церковь молится в церковных притворах и на соборных площадях. Произошло чудо. В стране исчезла политическая оппозиция, т.е. смирение императора было то, что расплавляет сердца. Молитва, конечно, была такая, что она не просто достигала небес – ангельские силы расступались перед нею.

И вот, когда Амвросий услышал ответ свыше, он призвал императора к себе в Милан и тот, конечно, поехал. Когда император приехал, то ему не позволили войти в алтарь, а сказали: «Место мирянина здесь». Император попробовал было возразить, мол, здесь нет царского места. «И не надо, здесь Церковь — и кто может сказать, что он не есть последний грешник в Дому Господнем».

После принятия императора в церковное общение и причащения Святых Христовых Таин из рук духовника, они имели конфиденциальную беседу, о которой в Церковном Предании осталось только то, что именно Амвросию Феодосий Великий поручил попечение о своей душе, когда она будет проходить мытарства.

Господь внял этому согласию двоих (посреде их стоял Христос), и Феодосий Великий скончался в 395 году, а Амвросий Медиоланский в 397 году, хорошо известно, что он своей молитвой сопровождал душу Феодосия при прохождении мытарств и благополучно провел ее до Царства Небесного.

Итак, отношение императорской власти в лице Феодосия Великого и Церкви в лице Амвросия Медиоланского действительно можно назвать симфонией, т.е. гармонией, но эта гармония ведущего и ведомого, поучающего и послушного поучению, короче – любящего отца и преданного сына. Эти святые отношения так и остались в Церкви как вечный образец, но очень редко повторяемый на той же высоте и на том же благодатном исполнении. (Владимир Мономах и святые иноки Киево-Печерской Лавры, Святослав Ярославич и Феодосий Печерский и т.д. Такая же гармония в том же духе и тоне. Например, Святослав не смел переступить монастырского порога без разрешения игумена Феодосия и говорил: «Боялся, что ты на меня гневаешься и потому не пустишь в свой монастырь». Тот отвечал: «Что значит мой гнев против тебя, но нам надлежит обличать и говорить во спасение души, а вам должно того слушаться»).

Мир в империи в это время тоже охранялся ангельским охранением, те же готы, которые при Гонории возьмут Рим в 410 году, здесь спокойно служат в войсках Феодосия Великого и, конечно, никаких восстаний, вроде Ника при Юстиниане, когда он сам даже хотел бежать из Константинополя и только по совету Феодоры отказался от этого намерения. Словом, ангел мира поселился в империи.

Но еще раз: подвиг послушания и смирения императора и учительский подвиг учителя — они-то и поставили церковно-государственные отношения на достижимую, но, все-таки, очень большую высоту.

Теперь перейдем ко времени умаленной благодати.

Старший сын Феодосия Аркадий в своих отношениях с Иоанном Златоустом оказался вовсе не на высоте. Хотя главным обвинителем Иоанна Златоуста был Александрийский патриарх Феофил, тем не менее и первая ссылка Иоанна Златоуста, после которой его вернули, и вторая ссылка, в которой он скончался, отлученным от Церкви – это все при деятельном участии Аркадия и его супруги Евдокии.

Но у этой четы была старшая дочь Пульхерия. В 403 году она была взрослой девушкой, а наследник Феодосий Младший был еще ребенком. Казалось, что ангел мира отступил и все, видимо, рушится.

Епископы на своем соборе под дубом, воспользовавшись моментом, извергли Иоанна Златоуста из церковного общения, а Феофил Александрийский, до сих пор почитаемый Александрийским патриархатом как святой, назвал Иоанна Златоуста «дьяволом во плоти» и казалось, что весь мир христианский ополчился на одного гонимого. Целый поток всякого церковного мнения, казалось бы, должен увлечь всех, чтобы как щепки все плыли по потоку. Однако, не всякий человек – щепка.

Царевна Пульхерия, которой Господь дал силу противостоять господствующему умонастроению, не разделяла чувства матери, но почитала Иоанна Златоуста (весь Константинополь недавно его прославлял и после первого удаления в городе возник бунт, а второе удаление прошло спокойно, т.е. весь город подчинился новому архиепископу). Царевна Пульхерия исподволь, но неуклонно внушает брату Феодосию Младшему особое мнение, которое ему, когда придет время, предстоит утвердить, как общее и бесспорное. Это и есть – капля точит камень.

В 437 году, т.е. через 30-ть лет спустя после смерти Иоанна Златоуста в ссылке, встречу и перенесение святых мощей Иоанна Златоуста смиренно и торжественно возглавляет император Феодосий II и просит Иоанна, на Небесах сущего, простить его родителей и успокоиться с ними под одними сводами.

Когда происходит торжество прославления Иоанна Златоуста, то Пульхерия — в тени, а все лавры – на законном императоре, т.е. на Феодосии II.

Насмотревшись на семейную жизнь своих родителей, Пульхерия хорошо поняла, что такое разумная жена при слабохарактерном императоре. Она сама находит брату девушку, весьма ученую, из Афин из школы Прокла, дочь философа, вызывает ее в Константинополь, крестят и венчают с императором. И тот никогда на этот выбор не пожаловался. У императорской четы была одна дочь, наследника не было. Впоследствии Евдоксия, жена императора, стала монахиней-отшельницей; император склонился перед ее подвигом и не возражал (он вскоре умер).

После смерти брата Пульхерия сама выходит замуж за мужа Совета, т.е. члена Государственного Совета, Маркиана, подробно оговорив династические права своей племянницы, которая впоследствии тоже стала императрицей.

В 451 году Маркиан утверждает созыв IV-го Вселенского Собора (Халкидонского). Собор был самым многочисленным – 630 епископов. Собор прошел важно, строго, мирно, без всяких скандалов и когда постановления были приняты, епископы разъехались. В 453 году преставилась царица Пульхерия с сознанием выполненного долга.

Какова же главная черта ее подвига? Ведь в это время было и удаление Нестория после III-го Вселенского Собора и возвращение мощей Иоанна Златоуста, несколько святых Константинопольский патриархов: Максимиан, Прокл, Анатолий, — а она всегда умела вовремя возвращаться к активным действиям и вовремя уходить. Ее церковно-государственный подвиг – это святой такт правительницы, это незаметность, терпение и неуклонность, т.е. твердая направленность воли.

Сказано: муж двоедушный не устроен во всех путях своих. Но вот к такой благой и неуклонной направленности воли нисходит благодать Господня.

Таким образом, до Юстиниана – глава государства есть сын Церкви, который дорожит ее святой свободой.