Список лекций История Русской Православной Церкви.
1 (2). Рождение третьего удела Божией Матери на Русской земле — Киево-Печерской обители.
2 (1). Основание русского монашества. Преподобные Антоний и Феодосии Печерские.
- Служение и подвиг преподобных в ранний период Киевской Руси.
В названии темы — сложная нумерация и недаром. По нашей общепринятой историографии начало Киево-Печерского монастыря датируется 1028 годом. Что это за дата, мы будем еще говорить. Но указания Божией Матери, Ее обетование, было дано уже позже — в 1070 — 1071 годах. Перед этим еще два неложных обетования дал Сам Господь: одно при Ярославе, а другое в 1068 году — битва при Альте, поражение трех Ярославичей. Но, если мы откроем апостола Павла, то перестанем удивляться, ибо «кого Господь предузнал, тех и предъизбрал. А кого предъизбрал, тех и прославил» (ср. Рим.8.29-30).
Обетование о Киеве было дано русской земле еще Андреем Первозванным, и теперь, в XI-м веке, оно начинает сбываться.
Что такое была Киево-Печерская обитель. Там почивает более трети преподобных русской земли, но этого мало. Уже в 1226 году, когда прошла битва при Калке и до нашествия Батыя осталось 11 лет, Симон, епископ Суздальский, пишет своему ученику Поликарпу: “у меня, грешного Симона, великая церковь, ее же сам создал, и другая — во Владимире (тогда епископия Владимиро-Суздальская была огромной). И десятину я беру со всех сел. И все это я вменил бы в ничто, если бы мне хворостиной торчать у ворот Печерской обители, или сором валяться, или быть одним из убогих, просящих милостыню у ее святых ворот”.
Воздух святости, который предпочтен всему: и епископской власти, сопряженной с массой забот. Святой святитель Симон все же был одинок, а в Киево-Печерской обители, он это помнил, его окружали бы не только братья по духу, а тоже люди взысканные и помилованные от Господа. И царила между ними, даже не в лучший период Киево-Печерской обители, все-таки, настоящая братская любовь. Другой пример: дух злобы, напавший на одного из Печерских иноков, сам, проскрежетавши, признался, «что у вас есть тридцать человек, которые могут меня изгнать единым словом, а с остальными я еще поборюсь!»
В 1026 году на Руси наступает государственная стабилизация (времена Ярослава Мудрого). Русский народ обращается ко внутреннему созиданию и Сам Господь посылает на Русь духовных вождей Антония и Феодосия Печерских.
О преподобном Антонии Печерском известно сравнительно немного, и даже мощи его сокрыты от нас. И это не единственный «пробел». Киево-Печерский Патерик указывает: “Не известно его мирское имя. Известно только, что он вышел из города Любеча” (Черниговская область). В “Повести временных лет” он поминается несколько раз, впервые под 1051 годом; и его житие сразу повествует о том, что отправился Антоний в землю греческую, был в Константинополе, и сразу же удалился на Афон.
Афон. 1000 год — преставился ко Господу Афанасий Афонский, автор афонского устава, устроитель афонского монашества. Исихастская традиция (наука умной молитвы) на Афоне уже была.
Антоний, побыв там (еще не было на Афоне Старого Руссика, русский Пантелеймонов монастырь очень поздний), обойдя многие афонские обители, Антоний остался в одном из афонских монастырей, но протоигумен Афона получил откровение, чтобы его послать на Русь. (Афон в то время управлялся протоигуменом, а сейчас советом старцев — Протатом). Таким образом, Антонию воля Божия возвещается не лично, а только по послушанию протоигумену Афона.
Антоний по послушанию прибывает на Русь. Начало XI-го века — 1015 год, убиение святых братьев Бориса и Глеба — застало Антония уже на Руси. Пораженный в сердце начавшимся беззаконием, Антоний покидает Русь и вновь отправляется на афонскую Святую Гору.
Время смуты на Руси – 1015 – 1026 годы и это второй период афонского подвижничества Антония. Можно сказать, что Антоний сам в первый раз не был готов к послушанию, на которое его направлял Господь через протоигумена. Должна быть синергия – согласие двух воль: мы не роботы и даже не Божьи роботы.
Когда Антоний второй раз приходит на Русь, то видно, что это человек уже другого духовного возраста. И именно с пещер, то есть с пустынножительства начинает Антоний.
Пустынножительство — уже достаточно высокая ступень монашеского делания. На Руси Антоний начинает сразу с пустынножительства, с пещер. Но не будем забывать, что с 1016 года по 1028 год — 12 лет, он пребывает в общежительном монастыре на Афоне с братией. Так что, можно сказать, что третий удел Божией Матери на земле рождается из недр второго удела.
Монашеская наука Антония Печерского — это Афон; и только в 1028 году не самому Антонию, но игумену святой Горы было извещение свыше от Господа: “Отпусти Антония снова на Русь, ибо он Мне там нужен”. Игумен призвал к себе Антония и благословил его немедленно возвратиться на Русь. Так он приходит в Киев.
Дальше начинается уже широко известная история, которая есть даже в “Повести временных лет”. Антоний обходит все монастыри Киева, и ни в одном из них он не пожелал остаться — видимо, не было на то воли Божией.
В 1028 году в Киеве Антоний Печерский находит малую пещерку (в две сажени), которая была ископана знаменитым человеком — Илларионом, первым киевским митрополитом из русских, автором “Слова о законе и благодати”. Антоний начинает углублять пещерку в подземелье.
Почва под Киевом каменистая, но начинает пещеры Антоний один, и постепенно, очень медленно, к нему собирается братия; сам же он до конца пребывает в подземелье. К нему приходят: “Три, сказано в Патерике, было Божиих столпа: преподобный Антоний, блаженный Феодосий и великий Никон” (блаженный Феодосий — сотаинник Антония, его ученик. Святая двоица: Антоний и Феодосий Киево-Печерские).
О Феодосии Житие говорит подробно: о его детстве, как ему в отрочестве 8-12 лет в сердце его было вложено призвание к особому подвигу. Мальчик из состоятельной семьи не хочет носить нарядную одежду даже по праздникам. “Светлые одежды” он тут же раздает. Убегает в Церковь и печет там просфоры до почернения. Мать наказывает его, бьет, он терпит и опять убегает. (Потом на Руси было много таких как Феодосий: Александр Свирский в том числе).
Феодосий, в принципе, поступает против воли матери. Его мать была верующей, но не возросла духовно, так как не могла распознать призвание сына. (Родители преподобного Сергия, например, совсем другие – они четко понимали, что их сын призван Господом. Это понятно для душ, рожденных свыше, для смиренных сердец, покорно выполняющих волю Божию).
Дело кончается тем, что он убегает в Киев и находит там святого Антония и говорит ему с непонятной для новоначального уверенностью: “Ты знаешь, что меня прислал к тебе Господь”. И Антоний его немедленно принимает (Никон уже в пещерах вместе с Антонием). Примерно 1032 год — поступление Феодосия к Антонию. (Никон – самый таинственный из Печерских подвижников: житие сокрыто, но назван “Великим”).
Впоследствии в Киево-Печерскую обитель поступали самые мужественные, хотя вход был отверзт. Но поступали только те, кто действительно чувствовал Божие призвание на подвиг. Люди, одаренные как духовным богатырством, так и физическим.
Про Феодосия, например, было сказано: “Не скрывал талант крепости телесной”. Впоследствии, когда стали принимать в ту же Печерскую обитель и боярских детей, были возражения со стороны родителей. И сильный ответ (уже после смерти Феодосия) дал следующий игумен Никон: “Я постриг их по повелению Господа и Спаса нашего Иисуса Христа, призвавшего их на этот подвиг”.
Первоначальное число братии было три человека, потом возросло до двенадцати. Иноки продолжают углубляться в подземелье: роют переходы, келии, маленькие пещерные церковки.
1054 год – конец Ярославово правления – подвижников около 100 человек. Только уже при Изяславе, в 1062 году, ими была построена надземная маленькая церковка. То есть до этого они жили как пустынники, а теперь они стали допускать к себе богомольцев. 34-е года была пустыня, где подвижники общались только с Богом и друг с другом.
Еще при Ярославе Мудром один из представителей варяжской знати, Шимон Варяг, латинянин (Скандинавия была крещена раньше и находилась в общении с Римом), изгнанный из своих владений родным дядей, забирает с собой только две своих святыни: со креста, который устроил его отец — объемное распятие Господа Иисуса Христа, на нем золотой венец и золотой пояс. И слышит глас от Креста: “Никогда не возлагай сего венца на главу свою. Этот венец должен быть в доме Матери Моей, у преподобного Феодосия. И быть в Ее церкви над святым престолом”. Тот упал как мертвый, но затем встал. В бурю, которая застигла его у Северных берегов Балтики, взмолившись ко Господу, он увидел большую церковь, которая как бы стояла в воздухе близко от них. И явлением этой церкви буря прекратилась. Шимон поступил на службу к Ярославу Мудрому, который отдает его в ближние бояре, своему любимому третьему сыну Всеволоду (в будущем отцу Владимира Мономаха). (Старший сын Ярослава Мудрого Владимир Новгородский скончался в монашестве; остались Изяслав. Святослав и Всеволод).
Служа князю, Шимон Варяг участвует в битве с половцами при реке Альте. Притом, когда три брата пришли за благословением к Антонию Печерскому, преподобный сразу предсказал им полное поражение, что и сбылось:[1] но Шимону-варягу старец пророчил, что он не только уцелеет, но и будет погребен в той церкви, которую поможет создать.
Как пишет Нестор-летописец, “иноплеменники, мор, стихийные бедствия — все бывает с нами как Божие наказание. А вот междоусобные склоки — это по наущению диавола”. Когда смертельно раненый Шимон-варяг лежал на земле и в последней молитве обращался ко Господу, то увидел Печерскую церковь и услышал глас, что пришла пора “неси венец и пояс блаженным Антонию и Феодосию”.
Уже в это время в Киеве существует надземная церковка и о великих пещерных иноках знают все. Поскольку наш первый летописец, святой Нестор, также был иноком Печерского монастыря, то ничто не мешает обратиться к событиям, изложенным тем же Нестором, но уже в аспекте более человеческом.
Как только братия выходит на земную поверхность, Антоний перестает ею руководить в повседневной монашеской жизни. Антоний — как старец, духовный столп; и первый игумен Варлаам, который всегда немножко и администратор. Игумен Варлаам, еще поставленный Антонием, управляет братией. Поскольку все дела обители проходят через сердце Антония, он чувствует духовный возраст братии. В дальнейшем он уже спросит иноков: “Кого хотите следующим игуменом?”.
Через некоторое время киевский князь Изяслав Ярославич, по чисто человеческим соображениям, решил создать свой собственный монастырь в Киеве во имя своего ангела-покровителя святого Димитрия Солунского и отнимает у Печерской братии игумена Варлаама и ставит его игуменом в свой монастырь. После этого Варлаам прожил менее трех лет: 1065 год — год его преставления.
По этому поводу Нестор-Летописец замечает: “Много монастырей князьями, боярами и богатством поставлены. Но не таковы они, как те, которые поставлены молитвой, пощением, слезами, бдением. Антоний ни золота, ни серебра не имел, а стяжал все молитвой и постом, как сказано”. Действительно, все они были великими постниками, некоторые вкушали хлеб и небольшое количество воды через день.
Впоследствии, когда уже существовал великий Печерский монастырь, для угощения князя поставлялся мед и кое-какая снедь. Да и то, Изяслав Ярославович всегда удивлялся, почему скудная еда монастырская настолько вкуснее его многоценных яств, которые у него на кухне готовятся. Феодосии Печерский ему кротко отвечал: “У нас пища-то готовится с благословением. И между приготовляющими всегда мир и любовь. А у тебя, наверно, на кухне-то, ссорятся постоянно и старшие бьют меньших”. Тот задумался, покивал головой и сказал: “Воистину так, отче”.
Но даже такие простые вещи, как посещение князя, и те сопровождались чудесами. Приходит Изяслав, а он часто посещал Печерский монастырь, меду нет ни капли. Келарь докладывает, что бочка уже перевернута вверх дном. Все-таки его посылают проверить: может, она опять встала на место? Проверяют, а она полная (Феодосий воспитывал веру).
И наоборот. Однажды не хватило оливкового масла для всенощной. Решил эконом проявить хозяйственную инициативу, и приказал нажать масла из репейного семени. Но Феодосий приказал вылить все это на дорогу, поскольку это всё плод ослушания, сделано без благословения. Братия кротко отправились выливать масло, открыли крышку, а там нашли дохлую крысу, которая соблазнилась запахом, залезла туда и утонула. А вечером, перед самой всенощной, пришел большой обоз из другого княжества, из Чернигова, где было и оливковое масло (Киевская Русь торговала вовсю. Связи так активно развивались, что, например, Всеволод Ярославович, никуда не выезжая, говорил на пяти иностранных языках). Мы действительно видим, что исполнилось великое Божие обетование, и Господь, предузнав их сердца, посылает великую Свою помощь и знамения Своей силы. Потому что это было полезно Русской Церкви на том этапе — становления.
Феодосий, будучи игуменом, идет в княжеские терема, в судилища. Какая-то женщина подходит к нему и говорит: “Ты многих избавляешь, освободи меня от судьи, который донимает меня”. Когда в Киеве нестроения: князя Изяслава удаляют, а князем становится его второй брат из оставшихся Святослав, то Феодосий обличает его так, как немыслимо было бы не только в синодальный период, но и в московский. Он прямо называет его Каином, хотя Изяслав не убит, а уехал спокойно, забрав с собой свою казну. Правда, эту казну у него все равно в Польше отняли.
Но через некоторое время Феодосий почувствовал вразумление свыше и смягчился в отношении к Святославу Ярославичу. Тот, узнав, что обстановка “потеплела”, посылает вестового спросить, впустит ли отец игумен великого князя к себе в монастырь. Феодосий благословил. Князь пришел со многими боярами и был встречен игуменом; вот их объяснение: “Вот, отче, я боялся, что ты на меня гневаешься, так и не пустишь в свой монастырь”. (Мы еще сравним это с поведением Московских царей). И тот отвечает ему слово, которое становится исповеданием преподобных русской земли:
“Что значит наш гнев против тебя, державный князь? Но нам надлежит обличать и говорить во спасение души, а вам должно того слушаться”.
После этого Феодосий становится постоянным гостем в доме Святослава Ярославича. Мы и потом встретим священнослужителей, которые посещают дома духовных чад (например, Макарий Оптинский у Ивана Васильевича Киреевского). Но все-таки та специфика главы государства и отношения его с преподобными весьма характерна именно для раннего киевского периода.
Вот один эпизод из их взаимных отношений. Князя утешают, играют на гуслях, поют песни. Оборачивается князь на Феодосия и видит, что тот сидит на лавке и молча плачет. Он немедля бросился к нему: “Отче, что случилось?”. Феодосий ответил: “Я подумал: что в будущей-то жизни будет? Так ли, как эта музыка?”. После этого при приходе Феодосия был дан общий приказ всему дому хранить благоговейную тишину. Вообще, Святослава Ярославича мы видим как раз в духе большой простоты. Например, когда собираются строить Великую Печерскую церковь и начинают копать яму под фундамент — он первый берет лопату. Причем не символически, а по-настоящему роет землю вместе со всеми. Участие в деле Божием дорого каждому по мере сил, а поскольку Бог силой не обидел (князь был и воином беззаветной отваги), то он спокойно копал землю. Это — миссия Киево-Печерского монастыря в киевском княжестве.
Перелистывая несколько страниц назад, обратимся к третьему обетованию, данному Самой Матерью Божией, Которая в Константинополе во Влахерском храме послала ангелов за четырьмя зодчими (впоследствии их прибыло на Русь двенадцать), где Она предстала, окруженная Небесным воинством, и при ней же стояли в иноческой одежде Антоний и Феодосий Печерские. Она зодчим дает золота на три года и посылает их на Русь; зодчие спрашивают: “Мы же идем в чужую страну, никого не знаем. К кому мы там придем?” — “А вот к этим преподобным”. Хотя Антоний и Феодосии засвидетельствовали, что «мы никогда не покидали Киева», но они духом там были.
Дальше Она дает мощи семи святых, которые нужно будет положить в основание Великой Печерской церкви. Дает икону Своего Успения, которая будет местной иконой, над входом в Великую церковь. Наконец, Она дает свое обетование, что когда закончите, Я Сама приду посмотреть церковь и буду там жить. Это и есть изволение Божией Матери на основание Ее третьего удела на земле.
После этого еще восемь человек получили вразумление свыше — итого, 12 зодчих отправляются в Киев. Так же, как Шимону-варягу (будущему Симону), который был похоронен как раз в новозданной Печерской церкви, в обетовании Сам Господь назвал Феодосия преподобным. Когда Шимон сказал Феодосию: “Ты мне можешь дать великую благодать Господню”, Феодосий сначала ему отвечал: “У нас и хлеб-то не каждый день. Какую же я могу дать тебе благодать?” Но Шимон рассказал ему о двух своих видениях, и все объяснилось. Таким образом: два обетования от Господа и третье — от Божией Матери. И даже само начало постройки Великой Печерской церкви сопровождается чудесами.
Сравнить можно, и то отдаленно, только с основанием Дивеева. О Дивееве Серафим Саровский свидетельствовал, что “я, убогий, и камешка в Дивееве своей волей не положил, слова о нем не сказал и ни одной сестры не принял, а только выполняя святейшие приказания Царицы Небесной”.
Здесь же при создании Третьего удела, надо было, чтобы Господь указал место церкви с точностью до пяди, где она будет стоять. И Антоний выходит на молитву. По его молитве в первую ночь, как он и просил, вся трава вокруг была покрыта росой, и только избранное Богом место сухое. (В Серафимо-Дивеевской летописи священномученика Серафима (Чичагова) приводится, сколькими скандалами сопровождалось основание Троицкого собора в Дивееве). Все благоговейно ждут исполнения воли Божией. Антоний, хотя и получил удостоверение, но утверждает, что оно недостаточно. Он становится на молитву и на следующую ночь, но теперь просит обратное указание: пусть место будет орошено росой, а вокруг все сухо. И тоже стало так. На третью ночь уже было то, что очевидно для всех: огнем, который ниспал с неба, выгорело все пространство, на котором будет стоять храм и углубилось на вершок. Уже после этого приступили к работе землекопы во главе с великим князем Святославом Ярославичем.
Киево-Печерская обитель всегда отличалась строгим отношением к миру. (1068 год – битва при реке Альте – сокрушительное поражение от половцев: Антоний благословил на брань, предсказав поражение, но надо терпеть). Из русских обителей такой высоты не достигала ни одна обитель. Устав в обители был Студийский – получили от греческого монаха Михаила. Можно сказать, что обитель в начальный период жила в преображенном естестве, так как постоянно все ее бытие сопровождалось чудесами. В обители возросло много преподобных.
Преподобный Исаакий – праюродивый. В начале ему явились три ангела и двое из них указали на третьего и сказали, что это Христос. Инок, не сотворив Иисусову молитву, поклонился тому ангелу, а это были бесы. И только через большие труды, через много лет преподобный затем возрос в возраст Христов и даже был вынужден скрывать это от братии под видом юродивого.
Преподобный Никита Затворник (впоследствии епископ Новгорода) – его история выявляет соотношение свободы во Христе, Промысла Божия и человеческой свободы. При поступлении в обитель Никита сразу же стал проситься в затвор. Ему не запрещали, но советовали, чтобы он был в монастыре среди братии. Никита в этот период, видимо, просился в затвор, чтобы как-то выделиться, но его никто не осуждал, а предупреждали.
С некоторого времени, будучи в затворе, Никита стал читать только Ветхий Завет, так как в это время «ангел», который был с ним, читал за него молитвы – так видел Никита. Братия, так как он не читал Новый Завет, поняла, что Никита в опасности; и по их молитвам он стал неграмотен полностью: учился заново, а после на кафедре в Новгороде творил чудеса, но уже по явной необходимости.
1113 – 1125 годы — времена Владимира Мономаха. В обители в это время подвизался преподобный Агапит – целитель, который был приглашен к князю, чтобы исцелить его. Но преподобный ответил, что он дал обет никогда не покидать обители, поэтому послал князю вареную морковь со своего стола и тот исцелился. Кстати, князь вполне понял и принял аргументы Агапита.
Третьим игуменом обители после Феодосия и Никона был Иоанн. В это время жил преподобный Пимен Многоболезный, который был пострижен в монахи ангелами. Ангельское пострижение было признано братией и даже вменено в уставное. Пимен многих исцелял, а сам оставался больным: весь монашеский подвиг есть действенная проповедь.
Конец 60-х — начало 70-х годов XI-го века отмечены удивительно благодатным покровом, распростертым над Русской землей. Когда мы раскроем “Повесть временных лет”, то можно обратить внимание, что под иными годами Нестор ничего не пишет, а просто обозначает, что прошел такой-то год, событий не было. Год без событий — именно то, что более всего ценилось на Руси: “Тишь, да гладь, да Божия благодать”. Это значит, что жизнь созидалась внутренне. А под иными годами просто написано: “Мирно бысть”.
Один, уже позднейший, историк написал, что события, которыми только и занята история: войны, дворцовые перевороты, споры, смуты и так далее — это все «надрыв в спокойной жизни народа». А праведность больше молчит, святые времена не любят событий. Вот и наступает “тишь да гладь, да Божья благодать”.
В этот период внутренняя тишина на Руси охранялась непреодолимой благодатью Господней.
[1] Хорошо бы вспомнить, что у нас творилось в Русской Церкви в синодальный период. Священники служили молебен “за победу”. А чтобы было предсказано поражение, да еще разбитие наголову, — это расценивалось бы как государственный бунт, или, во всяком случае, большая нелояльность.