Список лекций Новейшая история Русской Православной Церкви (1917-2000)
Патриаршество Пимена и правление Горбачева: последний период (с октября 1989 по май 1990 годов).
- Церковно‑государственные отношения и церковно‑государственная идеология. Доклад архиепископа (ныне митрополита) Кирилла Гундяева.
- Церковные дела на Украине. Бунт, атака УГКЦ в октябре 1989 года. Переговоры в Москве и в Риме.
- Экстренный архиерейский собор в январе 1990 года. Принятие согласительного документа о УГКЦ (униаты). Провал четырёхсторонних переговоров в марте 1990 года.
- Последние скорби, болезнь и смерть патриарха Пимена. Заключение.
После юбилейного собора к 400‑летию патриаршества (октябрь 1989 года) архиепископ Кирилл (Гундяев) выпускает свой исторический доклад. Доклад опубликован и называется: “Церковь в отношении к обществу в условиях перестройки”. Хотя доклад и подписан архиепископом Кириллом (председатель ОВЦС), но выражал он общую концепцию Московской Патриархии.
При патриархе Алекси́е I в конце 40‑х и все 50‑е годы концепцию Московской Патриархии строил и выражал митрополит Николай Ярушевич, а здесь точно также архиепископ Кирилл (Гундяев) выполнял поручение: он же — автор устава 1988 года и он же – автор этой социальной концепции.
Доклад (эпохальный в каком‑то смысле) подписывает архиепископ Кирилл (председатель ОВЦС), а не патриарх Пимен, а доклады такого рода, хотя и вырабатывал митрополит Николай Ярушевич, подписывал своим именем Алекси́й I. На это, возможно, есть две причины: во‑первых, Пимен, начиная с весны 1989 года, начинает болеть; во‑вторых, Кирилл (из молодых, 1946 года рождения), поэтому ему и поручили выразить отклик Церкви на революционные изменения, происходящие в стране[1].
Концепция, изложенная в докладе, не является политической программой, скорее – это отклик Церкви не на то, что происходит в государстве, а на те изменения, которые привносит перестройка в церковно‑государственные отношения.
В.М. Почему нам вбивают и вбили: если высказывается официально кто‑то из высшей власти – то позиция страны (народа), а не позиция власти страны (хотя сейчас её будто бы и выбирают), а если высказывается церковноначалие – то это позиция Церкви (хотя и там, в среде церковноначалия бывают разногласия и все решал собор)?! Церковь по определению состоит и из сейчас живущих, и из ранее живших. Хуже того, церковноначалие в прямом смысле и не выбирается. Часто именно позиция того или иного иерарха приводила к ситуациям, которые потом разруливались (это все‑таки не есть позиция Церкви). Может так и говорить – церковноначалие или ещё как, или позиция Церкви в лице ….
Вот доктрину “ОСНОВЫ СОЦИАЛЬНОЙ КОНЦЕПЦИИ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ” выпустили: ни разу мне не попадалось, чтобы кто‑то комментировал её, кто выполняет и выполняет ли, каковы успехи – иначе ну для чего же было выпускать целую книжищу, прочитать которую – это ещё надо посмотреть.
Не получается ли примерно как с КАНОНАМИ – они есть, а их никто не знает, но они есть и когда надо, то применяют. Так и тут высказались и умыли руки – выполняйте ребята.
В докладе архиепископ Кирилл пишет:
“Сопротивление греху предполагает усилие, как на уровне личности, так и на уровне общества. В святоотеческий период это сознавалось очень остро. Достаточно вспомнить подвиг служения святителя Иоанна Златоуста, заплатившего за свою борьбу с общественным злом[2] суровой ссылкой и преждевременной кончиной[3]. Яркими примерами изобилует и вся последующая история Церкви, включая Церковь Русскую.
В сознании церковном пастырское душе попечение всегда включало в себя озабоченность духовно‑нравственным состоянием и личности и общества”.
Раз “озабоченность духовно‑нравственным состоянием и личности и общества”, то Церковь как бы поднимается вновь на прежнее своё место: учительницы и утешительницы.
В.М. Да почему же поднимается? Может для успокоения (маниловщина) – роль Церкви де возрастает и т.д. Чтобы это было так, надо чтобы это приняли, как минимум, не говоря уж о выполнении. По Вашему – кто‑то что‑то написал и тут же поднял! По моемому всё как‑то похитрее что ли. Иначе за то, что сейчас упадок нравов, всё возрастающая наркомания, почти открытая небывалая пропаганда гомосексуализма и т.д. – “учитель и утешитель” должен прямо нести ответственность и, хотя бы признаться в том, что не смог научить – т.е. взялся не за тот гуж.
Дальше в докладе говорится о препятствиях, в том числе и социальных, которые могут стать на пути служения Церкви утешением и учением.
“Для того чтобы это служение Церкви было осуществимо необходимо соблюдать, по меньшей мере, два непременных условия:
Во‑первых. Общество должно допускать и уважать пророческую миссию Церкви, которая предполагает противостояние греху и утверждение духовно‑нравственных ценностей. Пророческое служение Церкви есть бескорыстное провозглашение правды, которое не должно и не может преследовать какие‑либо скрытые политические, экономические или даже мировоззренческие вопросы. Голос Церкви должен быть голосом совести, формирующем систему нравственных ценностей.
Во‑вторых. Церковь призвана быть вне политики в том смысле, что у неё не должно быть собственных политических программ, а в равной мере и претензий на политическое лидерство. Чтобы её пророческий голос слышали все, она должна избегать соблазна отождествлять себя с той или иной политикой, а также входить в профессиональную экспертизу общественных программ”.
В.М. Если документ готовился для внутреннего пользования – концепция того, чем должна заниматься Церковь в обществе при формировании духовно‑нравственных ценностей и что для этого надо, то тогда она не может стать учителем, пока не выполнятся эти два условия.
В то же время, разве не основная задача Церкви в обществе, чтобы люди, как минимум, жили по Евангелию, а это и есть формирование нравственных ценностей без всяких условий.
Да и в политику можно вмешиваться по разному, например, благословлять то или иное действие властей: если получится то вот, мол, а если не получится, то – на то де воля Божия.
Так как у Церкви не должно быть собственных политических программ, отсюда выводы: абсолютно не возможен (не должен) и заранее осуждён любой симбиоз с любой политической партией. Это могли бы быть ХДС‑ХСС (христианские демократы, христианские социалисты) или монархическая партия типа ВМС (высший монархический совет); белая церковь или красная церковь в 20‑е годы в СССР.
Профессиональную экспертизу общественных программ отвергают по трём причинам (по моемому – В.Е.):
- Такая профессиональная экспертиза неминуемо будет любительской, так уж пусть экспертизу осуществляют профессионалы.
- Профессиональная экспертиза, а не оценочное суждение с точки зрения Евангелия и церковного предания, будет мирским попечением, запрещённым церковными канонами. Особенно апостольскими правилами 6, 81 и 7 правилом IV‑го Вселенского Собора.
- Не имея повеления от Господа, Церковь рискует впасть в ошибку и опорочить саму себя.
Апостольское правило:
- Епископ, пресвитер, или диакон, да не приемлет на себя мирских попечений. А иначе да будет извержен от священного чина.
- Говорили мы, что не подобает епископу, или пресвитеру вдаваться в народные управления, но неопустительно быть при церковных делах: или да будет убежден сего не творить, или да будет извержен. Ибо по Господней заповеди «никто не может служить двум господам» (Матф. 6:24).
Ср. Ап. 81 и 83; 4 Всел. 3 и 7; 7 Всел. 10; Двукр. 11. Священство есть высшее служение и требует от человека средоточия всех его умственных, духовных и физических сил. Поэтому настоящее правило запрещает ему отвлекаться от своего служения другими заботами. Смысл правила уточняется 81 пр. Свв. Апостолов, в котором говорится, что епископу или пресвитеру не подобает вдаваться в «народные управления, но неопустительно быти при церковных делах. «Иными словами, правило не допускает увлечения «политикой», ибо по слову Спасителя никто не может работать двум господам (Мт. 6:24).
(В.М. Может так?!)
Другое дело, как пишет Кирилл – “Каждый христианин, член Церкви, сохраняя свободу, призван соотносить свою точку зрения с церковной позицией, дабы иметь этически правильный подход к существующим общественным проблемам”.
А для этого Церковь, конечно, должна быть выше всякой политической борьбы, поэтому нечестиво поступают те, которые пытаются связать будущее бытие с монархическим правлением.
Дальше в докладе Кирилла есть некоторый исторический экскурс: “Хорошо известно, что в течение нескольких десятилетий пророческий голос Церкви слышали не многие наши соотечественники”. Дальше – про пережитки буржуазного строя и хрущевского и брежневского времени. “Церковь оказалась вытесненной из общественной жизни; ей было предоставлено узкое и не освящённое пространство, заполярье этой жизни, призванное демонстрировать массовый отход граждан от религии.
Видимым символом положения религии в нашем обществе был закрытый кафедральный собор в центре города и переполненная старушками маленькая церковь на городской окраине. Такая картина была призвана показать, что Церкви нет места в динамичной жизни современного общества, а значит, нет места и в будущем; её удел – окраина, её паства – старики, по недомыслию и необразованности, сохраняющие религиозные предрассудки”.
Архиепископ Кирилл буквально цитирует идеологические инструкции до перестроечных лет. Сами советские политики этим идеологическим построением не верили ни на грош. Существовали инструкции для лекторов (для дураков и кроликов) и некоторые факты, которыми политические деятели были сами озабочены.
Русское диссидентское движение с конца 60‑х и до конца 80‑х годов, подрывавшее все основы государственного бытия Советского Союза, не было безбожным. Конечно, там была целая палитра красок, но, во всяком случае, слово “безбожник” там было не приличным.
Кирилл продолжает – “Видимое обновление церковной жизни сегодня является результатом глубоких внутренних преобразований в нашем обществе”.
О самих глубоких внутренних преобразованиях в докладе ничего нет. Глубокие внутренние преобразования были на самом деле медленной революцией (по Горбачеву). Эта медленная революция, в отличие от февральской – быстрой, действительно была. Произошли изменения не только в структуре власти и не только в лозунгах, а в существе государственного бытия бывшего Советского Союза. Именно поэтому политика Горбачева[4] не зависимо от его личных устремлений, кардинально отличалась от политики Сталина.
Архиепископ Кирилл называет внешние перемены, которые были при Сталине, косметическими – “На памяти старшего поколения печальный опыт такой косметики в после военные годы, когда значительное открытие храмов было по чьему то указанию приостановлено, а затем в конце 50‑х – в начале 60‑х сменилось их массовым закрытием, а не редко и беспощадным уничтожением”.
Дальше он пишет – “Перемены осуществляются не только на внешнем практическом уровне, но, что особенно важно, на уровне теории и общественной психологии”.
Со стороны Сталина (мы это отмечали), начиная с 1943 года (сам процесс начался с 1930 года) был постепенный, а во время войны – внезапный, отказ от гонений; процесс – совершенно осознанный и не продиктованный никакими движениями снизу. Отказ от гонений был осуществлён при сохранении и при действии во всю силу тоталитарного государства и тоталитарного режима. По этому по сталинскому раскладу Церковь и должна была находиться под тотальным государственным контролем.
При Горбачеве произошло то, что можно осмыслить на уровне онтологическом и этого в докладе Кирилла нет: произошел не отказ от гонений, а потеря государственной энергии, необходимой для этих гонений. В середине XX‑го века это предсказывал Пётр Иванов, что никнет царство 10 царей, подгибаются у них колени, опускаются руки, а незнаемое до сих пор сердце горит.
В докладе Кирилл говорит, что “перемены происходят на уровне общественной психологии”, а на самом деле перемены происходят на семантическом уровне, а семантика – зеркало менталитета. Например, слово “безбожник” впервые после Достоевского становится бранным. У Достоевского в романе “Подмосток”, когда Татьяна Павловна говорит: “Уж все вы докторишки — безбожники” – она произносить слово ругательное. Врач (не верующий) глупо притворяется, что он обижен и ищет суда; обращается к Макару Ивановичу – “Скажите Макар Иванович, безбожник ли я?” Тот отвечает – “Нет, ты не безбожник, ты – человек весёлый”. И дальше поясняет, что “безбожника человека не встречал я до сих пор вовсе. Встречал я суетливого, встречал идолопоклонника, а безбожника человека я может и теперь побоюсь. Только безбожник это такой человек, который с именем Божьим к людям выходит”.
В таком случае мне известны только два безбожника (и то по наслышке), во‑первых, Лев Толстой – это мелкий безбожник и его легко разоблачить и Порфирий Иванов – средней руки безбожник.
Итак, впервые после Достоевского, то есть после середины XIX‑го века, в конце 80‑х годов XX‑го века (слово “безбожник”) человек, воистину не верующий и утверждающий своё неверие, а не тот, кто мучается им (это — несчастный человек) был вновь осмыслен нравственным уродом. Это на уровне глубин менталитета были необратимые изменения.
В докладе архиепископа Кирилла Церковь в социальном смысле остаётся, как выражались на Западе, в кильватере Горбачева. Это так и не так. Пименовская установка была – ни на йоту не опережать события. Именно поэтому Кирилл и вся Патриархия даёт ориентир на ленинский декрет от 23 января 1918 года (декрет осуждён собором 1917-1918 годов).
Архиепископ Кирилл в положительном смысле дважды вспоминает о ленинской формулировке: “Ленинское понимание свободы совести нашло дальнейшее подкрепление в конституции РСФСР 1918 года “Свобода религиозной и антирелигиозной пропаганды признаётся за всеми гражданами” (ст.13). А затем появилось искажение, сталинская конституция СССР 1936 года перечёркивала смысл ленинской формулировки, устраняя, присущей ей, баланс.
Отправление религиозных культов и свобода антирелигиозной пропаганды признаётся за всеми гражданами. Как известно, тот же дисбаланс сохранился и в конституции СССР 1977 года, но и был подкреплён конкретной политикой – атеистическая пропаганда стала государственной, то есть стала осуществляться за счёт государства и с помощью государства, а “Основы научного атеизма” – это стало обязательным предметом в государственных учебных заведениях.
Разумеется, что ленинская формулировка также должна вновь найти своё отражение в основном законе страны”.
В принципе именно так понимали при Пимене церковную лояльность существующей власти – ни на йоту не опережать внешних событий гражданской истории.
Разговоры о ленинской формулировке – это как раз в духе Горбачева, который до самого путча говорил лишь об улучшенной модели социализма.
Доклад председателя ОВЦС архиепископа Кирилла (митрополит – в середине 90‑х годов при патриархе Алекси́е I) очень важный, отражающий позицию Патриархии и патриарха Пимена на тот момент.
В связи с той же перестройкой происходит громадный обвал на Украине. Но после присоединения спустя 40 лет, Западная Украина так и осталась униатской – за 40 лет никто им так и не объяснил даже догматическую разницу, а не обрядовую (католики восточного обряда). Конечно, Хрущев уничтожал унию по заданию товарища Сталина, но Хрущев всё равно считал это не важным, так как все должны стать атеистами. Но и после Хрущева прошло 20 лет и никому не пришло в голову хотя бы разъяснять верующим людям догматическую разницу между католичеством и Православием.
В 1987 году явление Божией Матери в селе Грушево Дрогобычской области. Верующие люди, собравшись около закрытого храма поют духовные песни и в этих духовных стихах есть слова – “непорочно зачата, а по смерти на небо взята”. То есть, догмат католичества 1854 года; и никто от него не думал отказываться. Да никто и не проверял от чего отказались присоединённые униаты; ошибочность этого догмата никто и никому не объяснял. Именно поэтому движение (в сущности искреннее) 1946 года по отмене Брестской унии 1594 года, движение чисто интеллигентское, которое возглавлял Гавриил Костельник (богословски образованный человек с двумя высшими образованьями). Простой народ же вообще ничего не понимал, но он хорошо понимал – кто этого хочет: хочет Сталин; Сталина нет и идёт перестройка.
В.М. Нельзя ли привести имена владык, которые занимали кафедры в Западной Украине за все 40 лет, а заодно и экзархов Украины; куда и когда и почему их переводили (конечно “с повышением”). Ведь именно они должны были что‑то предпринимать по разъяснению сего вопроса. Даже если не было школ, но народ то был верующий, значит, ходил в храм, а там священники. Что же такое получается – люди, непосредственно ставшие на служение, за 40 лет совсем никуда не сдвинулись.
Если бы так действовали со времён Владимира, то, наверное, ни о каком 400‑летии патриаршества на Руси говорить бы не пришлось.
Всё началось с того, что, начиная с 1988 года, люди стали осаждать Совет по делам религий с заявлениями о регистрации униатских церковных общин – им постоянно отказывали. В Совете действовали так согласно действующей инструкции, в которой говорилось, что все вопросы такого рода производить при согласии официальной (признанной) Церкви Украины, то есть Русской Православной Церкви. В конце 80‑х в контексте раскручиваемой демократизации начинают регистрировать даже кришнаитов, а униатов нет.
В конце концов, униатов зарегистрировали, а потом вступили в силу, давно утверждённые и не отменённые правила – как зарегистрированная “двадцатка” вступает в свои права. По правилам после того, как “двадцатка” регистрировалось, то в течение месяца у них должно быть молитвенное здание. Вместо того чтобы переоборудовать какую‑нибудь избу под католический храм восточного обряда, они берут приступом свои бывшие (униатские) храмы, например, Преображенский собор во Львове.
Конечно, каждый мнит себя героем, видя бой со стороны. Но всё‑таки ещё в 1986 году (год 40‑летия) можно было мирно поделить действующие храмы пополам, но этого сделано не было (в 1989 году уже было поздно). Да и в Патриархии под влиянием Пимена ждали не конца советской власти, а конца света.
По этому вопросу время было упущено и в 1905 году, когда указом от 17 апреля были легализованы все конфессии, а Русская Православная Церковь осталась в связанном состоянии. В результате до 50 тысяч крещённых калмыков и башкирцев вернулись в ислам; все униаты (210 тысяч), обращённые в православие, вернулись в католичество восточного обряда и до 10 тысяч традиционно принадлежащих православию людей, перешли в протестанты разных толков.
Итак, 29 октября 1989 года группа активно верующих захватила Преображенский собор во Львове и это было только начало.
Заявление патриарха Пимена и Священного Синода: “Начиная с Преображенского храма во Львове, захваченного 29 октября 1989 года, имели место десятки аналогичных случаем. Были предприняты попытки захватить кафедральные соборы во Львове, Тернополе и Ивано‑Франковске”.
Собор святого Юра (даже не переименовывали в собор святого Георгия, так и был всё время собор святого Юра) и захватывать не пришлось, его официально отдали местные власти униатской общине и униатскому УГКЦ. Конечно, в создании ситуации на Западной Украине существенную роль играли национальные мотивы и это очень хорошо понимал папа Римский Иоанн‑Павел.
Во многих местах кафедральные соборы отдавали местные власти, потому что и русский и украинский народ законопослушны, а по действующему положению этот вопрос был в компетенции местных властей.
В.М. То есть, чтобы подписать эпохальный доклад у Пимена сил не было, а на заявления были?!
Дальше в заявлении Пимен пишет так: “Мы с беспокойством свидетельствуем, что в западных областях Украины государственный закон бездействует, попирается конституция СССР, грубо нарушаются международные соглашения по правам человека и религиозной свободе, раздаются призывы к удалению православных с территории Западной Украины, разжигается рознь внутри украинского народа и межнациональная вражда”.
Все эти патриархийные заявления (иногда подписанные Пименом, а иногда Пименом и Синодом) говорят о непредсказуемых последствиях и никаких непредсказуемых последствий не произошло – все последствия, какие были, были предсказуемы. Два или три священника умерли от разрыва сердца, но никого не убили, даже никого не побили. Фактически православные уступили без боя.
Патриархией были предприняты некоторые действия: контакты с народными депутатами, обращения к Союзным и республиканским властям, контакты с Римом, контакты с экуменическими организациями и со средствами массовой информации и, наконец – “Мы обращаемся к съезду народных депутатов, правительству Союза ССР и УССР, к местным органам власти, ко всем верующим и не верующим гражданам нашей страны с просьбой осознать всю трагичность ситуации, сложившейся на Западной Украине и её возможные печальные последствия для судьбы нашего отечества”.
Фактически получилось, что заявление Патриарха и Синода – глас вопиющего в пустыне.
Кроме того, в вопросе передачи храмов униатом сыграло то, что местные власти Западной Украины (а они состояли из местных выходцев) почувствовали ослабление Москвы и коммунистическая партия потеряла авторитет[5].
Письмо патриарха Пимена от 20 декабря 1989 года к Михаилу Сергеевичу Горбачеву.
С горечью сообщаю Вам, что сегодня 20 декабря группа католиков восточного обряда с участием представителей комитета по защите Украинской католической церкви во время совершения архиепископом Ивано‑Франковским и Коломыйским Макарием богослужения в своём кафедральном соборе в городе Ивано‑Франковске ворвалась в этот храм, изгнала православных молящихся.[6]
Архиепископ Макарий отказался покинуть храм и объявил голодовку. Он обращался к местным органам власти, но они отказали ему в содействии и защите.
Мы просим Вашего личного участия для пресечения беззакония, творящегося в западных областях Украины, где таким же образом захвачены многие храмы во Львове и в других городах и сёлах.
С глубоким уважением, патриарх Московский и всея Руси Пимен, народный депутат СССР.
К этому времени Горбачев практически утерял контроль за управлением страной и по механизму управления СССР Горбачев мог дать предписание только в Киев. Вряд ли он хотел это делать, так как был больше деятелем западного образца, то есть, религиозно индифферентным.
36 апостольское правило говорит:
- Если кто, быв рукоположен во епископа, не приимет служения и попечения о народе ему порученного: да будет отлучен, доколе не приимет оного. Так же и пресвитер и диакон. Если же пойдет туда, и не будет принят, не по своей воле, но по злобе народа: он да пребывает. Епископ, клир же града того да будет отлучен за то, что такового непокорного народа не учили.
Настоящее правило указывает на долг епископов, священников и диаконов принимать даваемое им церковною властью назначение. Вместе с тем оно определяет ответственность священников за настроение паствы. Если паства не принимает назначенного ей епископа, то это означает то, что у нее недостает церковного христианского настроения, за что правило возлагает ответственность на пастырей, которые «такового непокорного народа не учили. «Ср. 1 Всел. 16; 6 Всел. 37; Анкир. 18; Антиох. 17 и 18.
(В.М. Может так?!)
То есть, епископ не принятый народом, должен немедленно покинуть город. Но и это относится к тому случаю, когда все православные.
Письмо патриарха Пимена к Римскому папа Ионну‑Павлу II.
Ваше Святейшество!
С горечью сообщаю Вам, что сегодня 20 декабря группа католиков восточного обряда с представителями комитета по защите Украинской католической церкви и представителями украинского народного движения за перестройку во время совершения архиепископом Ивано‑Франковским и Коломыйским Макарием в его кафедральном городе Ивано‑Франковске ворвалась в этот храм, изгнала православных молящихся и силой захватила собор.
Архиепископ Макарий отказался покинуть храм и объявил голодовку. Подобным же образом в западных областях Украины захвачены многие православные храмы во Львове и в других городах и сёлах. Создавшееся крайне напряженная обстановка чревата трагическими последствиями.
Мы просим Ваше Святейшество возвысить Ваш голос и предпринять всё для Вас возможное, чтобы без промедления были прекращены беззаконные деяния католиков восточного обряда, чад Вашей Церкви.
С братской во Христе любовью
Пимен, патриарх Московский и всея Руси.
Написали письмо Генеральному Секретарю ООН Пересу де Куэйлеру; дали телеграмму Эмилио Кастро — Генеральному Секретарю ВСЦ и сообщили всем православным Патриархатам.
Архиепископ Макарий дал телеграммы президенту США Бушу Старшему, премьер министру Англии Маргарет Тэтчер, президенту Франции Франсуа Миттерану, президенту ФРГ фон Вайс Зеккеру и президенту Италии Кассиги.
Действий не было ни малейших!
Папа Иоанн‑Павел II хитёр оказался. Делегация Римского папского престола, возглавляемая кардиналом Вилли Брансом, прибыла 1 ноября. Но приезд делегации Римского папского престола в Москву итак планировалась, а события во Львове ускорили их приезд.
Послание в Рим было направлено 25 августа 1989 года и делегация Римского папского престола прибыла 1 ноября, чтобы передать послание папы Иоанна‑Павла II.
Пимен по состоянию здоровья не имел возможности принять делегацию; был обмен мнениями Филарета Минского, Филарета Киевского (бывшего, ныне анафематствованного), Питирима, Виталия Борового и так далее. Проку от этого не было ни малейшего.
Кардиналом Вилли Брансом не имел от папы никаких прямых полномочий и в данном случае он вовсе не являлся по данному вопросу его полномочным представителем. Единственно, что кардинал Вилли Брансом согласился взять открытое письмо Иринея Львовского папе Иоанну‑Павлу II.
В письме было сказано: “Как могли духовные лидеры греко‑католической церкви благословить такие противозаконные действия? Мы думаем, что это противоречит духу экуменизма и решениям II‑го Ватиканского собора[7]. Это может осложнить отношения между Русской Православной и католической Церквами[8]. Оно подрывает в наших сердцах Ваш авторитет и достоинство Римо‑католической церкви. А, может быть, это – не Ваши дети, тогда откажитесь от них, чтобы они навсегда запомнили, что насилие и вражда между христианами – это великий грех перед Богом.
Православные, прибегнув к силе гражданского закона, уже возбудили уголовное дело против насильников,[9] их руководители должны предстать перед судом”.
Кардинал Вилли Бранс и рад бы помочь просто по старой дружбе, да папа то хитрит – он сам успокаивал, сам одобрял совместные заявления, но окружного послания к католикам восточного обряда так и не выпустил.
Какой же выход мог предпринять папа? Эти католики восточного обряда, которые папу знали плохо, и папа имел, прежде всего, задачу по завоеванию их сердечного доверия, чтобы они и от католической церкви не отошли, то папа мог бы мог бы послать епископа УГКЦ греко‑католической церкви с жесткой инструкцией по скорейшему урегулированию.
Но наши церковные власти требовали отдать всё и возвратить статус‑ кво, а этого никто и никогда бы не сделал. Надо было стремиться хотя бы оставить по три храма в кафедральных городах и по одному в сёлах, где были православные.
Nota bene. На Почаевскую Лавру не покушались – она была заведомо православная. Фактически, греко‑католики покушались на своё кровное, исторически им принадлежавшее до 1946 года.
Да и как папе послать епископа УГКЦ, когда не отменён Львовский собор, а его должна бы была взять покаянно назад Русская Православная Церковь. Решения Львовского собора 1946 года, а также Ужгородского собора 1949 года были утверждены на поместном соборе РПЦ 1971 года – поэтому для отмены решений надо было собирать поместный собор. То есть, все оказались связанными. Ясно, что папа хитрил, но ведь и не мог не хитрить.
В связи с событиями на Украине был созван экстренный архиерейский собор 1990 года, который фактически ничего не принёс, только одобрил решение о создании 4‑х стороннюю комиссию с участием Римского папского престола (полномочных представителей), полномочных представителей Русской Православной Церкви, представителей УГКЦ и представителей православных на Украине. Эта 4‑х сторонняя комиссия должна была что‑то такое выработать.
Переговоры о создании 4‑х сторонней комиссии начались было, но в марте 1990 года были сорваны, потому что один из двух представителей УГКЦ 13 марта покинул это заседание.
На экстренном архиерейском соборе января 1990 года были и другие деяния: были организован экзархат Белорусский. А что касается событий на Украине, то у большинства была надежда, что всё уляжется само. Конечно, была надежда на инерцию тоталитарного государства, что, в конце концов, на Западной Украине убоятся окрика из Москвы. Но инерция тоталитарного государства уже выдохлась. Даже при Сталине, во всемогуществе тоталитарного государства, партизанское движение (бендэровщина) действовала в течение 9 лет, то, что же можно было ожидать от государственности Горбачева.
С концом эпохи Горбачева закончилось новое вавилонское пленение на 70 лет. Сила тоталитарного государства испарилась, бывшие советские структуры были устранены.
В.М. Какие это структуры, Совет что ли?! Никто никуда не ушел, просто перекрасились.
Всё время Церковь стремятся отделить от государства, а чуть что – опять к государству. Потом, неужели такие “слепые” и совсем не видели, что творится в стране в это время и как можно было рассчитывать на человека, который мог выступать 2-3 часа, говорить складно, со своеобразным, диким ударением, и ни о чём.
Ну, видимо, Господь всё никак не вразумит нас, посылая по примеру того, как послал игумена в монастырь, что, мол, хуже не нашел, таких представителей в иерархию нашей Церкви.
Физическое время жизни патриарха Пимена подходило к концу. Пимен начал болеть с весны 1989 года, скончался 3 мая 1990 года. Пимен был в сознании до последнего дня и часа. 3 мая 1990 года келейник Сергий Соколов общался с ним по поводу раскрытия штор в комнате, но Пимен отвечал – “Светло, очень светло” и это были его последние слова.
Пимен был последним патриархом великой эпохи терпения в истории Русской Православной Церкви. Эта эпоха великого терпения закончилась, но пришла эпоха действия и стимулом стал другой лозунг – “Не зевай!” Выразителю и столпу великой эпохи терпения не осталось ничего кроме смерти.
[1] В официальных документах вся эта деятельность называлась “революционной перестройкой” – В.Е.
[2] Носителями общественного зла были император Аркадий, его жена Евдоксия и патриарх Александрийский Феофил – В.Е.
[3] Иногда приходится слышать, что царь – это удерживающий, то эту концепцию приписывают Иоанну Златоусту – это вздор. Такой вариант предлагают люди, которые занимаются расширенным воспроизведением невежества. Концепция, что царь – это удерживающий, восходит к Евсевию Кессарийскому, крестивший Константина Великого – В.Е..
[4] Тут Кирилл не понял – В.Е.
[5] Коммунистическая идеология потому и была нацелена на пролетарский интернационализм, что это была внешняя скреба против национального чувства и национального самосознания – В.Е.
[6] Это значит, что они не очень сопротивлялись и их было мало – В.Е.
[7] Не были приведены решения II‑го Ватиканского собора, которые в данном случае нарушены – В.Е.
[8] Какая им разница – В.Е.
[9] Это уголовное дело так и не было передано в суд, а было сдано в архив – В.Е.