Список лекций Новейшая история Русской Православной Церкви (1917-2000)
Русская Православная Церковь и Ватикан при Хрущеве. 2‑й Ватиканский собор.
- Анжело Ронкалли – папа Иоанн XXIII. Личность и церковная политика.
- Созыв 2‑го Ватиканского собора (25 января 1959 года). Первая инсинуация Запада – май 1959 года. Реакция официальной Москвы.
- Изменения на православном Востоке. Патриарх Константинопольский Афинагор I. Константинопольский и Московский патриархаты.
- Сентябрь 1961 года: всеправославное совещание на острове Родос. Заключение.
Георгий Иванов в своё время, цитируя известную сакраментальную фразу Александры Фёдоровны, что “русский царь может всё”, дал ей очень любопытное продолжение – “русский царь действительно может всё, в том числе губить монархию”.
Так и тут. Казалось бы, 1‑й Ватиканский собор принял новый догмат о непогрешимости ex cathedra папы, то есть во всём своём церковном служении. Папа Иоанн XXIII оказался настолько непогрешим, что подверг глубокому сомнению непогрешимость всех своих предшественников и стал работать в таком духе и направлении, чтобы по возможности ликвидировать последствия предыдущих непогрешимостей.
До конца 1958 года политика Римского папского престола была традиционной. Папа Иоанн XXIII обозначил поворотный пункт и явно повёл католичество на сближение с православием и, в том числе, на сближение с Россией как с государством.
Хрущев посылал Аджубея на свидание с папой и телеграмма от Хрущева с пожеланием скорейшего выздоровления была последним посланием, которое получил папа Иоанн XXIII при своей жизни – в ответ он трижды сказал по‑русски: Господи, помилуй.
Фигура Анжело Ронкалли (исключение для католичества, подтверждающее правило): канонический епископ, кардинал, строгой жизни. После смерти своего предшественника Иудженио Пачелли (Пий XII) в октябре 1958 года, 25 января 1959 года (почти сразу же после избрания) объявляет гласно о том, что созывает вселенский собор. Сразу же возникают вопросы, а некоторые считают, что он сошел с ума.
Ватикан – это ещё и государство, поэтому с точки зрения Ватикана Русская Православная Церковь – церковь государственная или близкая к государству. В это время никакие другие православные деноминации правительство не финансирует, а Русскую Православную Церковь финансирует, и особенно то, что связано с международной деятельностью.
Московский патриархат оказывается в сложном положении. В 1959 году, когда только объявлено о соборе, весь православный мир в недоумении: если это – чисто католический собор, то папа волен его созывать, когда найдёт это благовременным.
Вселенский собор – это совсем иное, на него получают приглашение не только католики, но и все христианские деноминации: все поместные православные церкви, все православные расколы и все традиционные протестантские конфессии. Это новое!
Начинается усиленная пропаганда в печати, начинаются прямые контакты всяких эмиссаров и так далее.
Русская Православная Церковь сразу же стала рассматривать этот вопрос: 1959 год – это время Николая Ярушевича, Карпова, то есть отношения с Ватиканом традиционно натянуты до предела.
Патриарх Алексий I сделал заявления, но не официальные, где прямо указал на то, что собор, о котором идёт речь, может считаться только католическим и что между православием и католичеством существуют серьёзные догматические разногласия, а настоящий церковный собор (это не экуменическое собрание) предполагает единство веры.
В это время, в обстановке начавшейся травли, Русской Православной Церкви было не до Ватикана. Только после вхождения в совет ВСЦ нормализовались отношения с государством, и тогда же дойдёт дело и до Ватикана.
19 мая 1959 года в итальянской газете “Темпо” за подписью Ламберто Фурно (мало известный) опубликована статья с ошеломляющим названием “Примут ли русские участие во вселенском соборе?” Содержание статьи следующее:
“Патриарх Московский и всея Руси Алексий VI (так в тексте – В.Е.) намерен принять участие в соборе. И на самом деле в течение последних двух месяцев апостольский нунций в Вене монсеньор Делли Пиано (приводится полный адрес — В.Е.) встречался с тремя православными епископами, направленными Московским Синодом специально для встреч, если не для переговоров, об участии русских в соборе”.
Монсеньор Делли Пиано упоминается, а имён епископов нет. Эта клевета, которая задевает и патриарха, – патриарх‑то упомянут.
Дальше сказано так: “В своих, весьма характерных, клобуках, каждый раз отправляясь на переговоры открыто, без каких‑либо предосторожностей, и, быть может, из‑за этого необычного отсутствия загадочности и таинственности избежали несвоевременного разглашения сведений о важнейших встречах: первых встречах между представителями католиков и раскольников (то есть, православных) с тех пор, как в СССР к власти пришли коммунисты”.
Этот же журналист даёт свой комментарий, в том смысле, что “если не считать серьёзного вопроса о непризнании главенства и непогрешимости папы, то они заявляют, что других догматических расхождений между католиками и православными не существует, а литургические расхождения не могут препятствовать установлению взаимоотношений”.
“Самые недавние секретные сведения полученные на Западе подтверждают, однако, что угрозы, насилие и всевозможные ограничения в течение 40 лет вызвали у православных естественный пересмотр их враждебного отношения к католической церкви”.
Журнал “Темпо” (Времена) светский и поэтому надо было ещё доказать, что эта инсинуация была проведена с ведома папы.
Далее. “Восточные раскольники переживают в настоящее время самый серьёзный кризис в своей истории и, таким образом, призыв папы к единству пришел в тот весьма благоприятный психологический момент, когда доктрина “Москва – третий Рим” зашла в тупик. Эта своеобразная доктрина была сформулирована в XVI‑м веке монахом Филаретом (путает с Филофеем – В.Е.) из Пскова и делала заключение, что если древний христианский Рим пал из‑за еретических заблуждений пап, второй Рим – Константинополь пал вследствии с унией с папой на Флорентийском соборе по требованию митрополита Исидора (то есть Московского – В.Е.), то остаётся последний третий Рим – это православная Москва, единственный хранитель христианской веры до конца света”.
Выход из создавшегося положения Фурно видит в воссоединении с Римом по аналогии с Ферраро-Флорентийской унией, но только уже не Константинополь, а Москва будет субъектом воссоединения.
В статье дальше сказано так: “В течение веков, особенно в последние 40 лет, духовенство и верующие раскольничьего Востока всегда были предрасположены к воссоединению с Римом. Но этому разумному разрешению вопроса препятствовали три тысячи патриархов, епископов и архиепископов православной церковной иерархии”.
Московская патриархия отреагировала немедленно. Пришлось ответить, так как почему‑то эту статью рассмотрели как серьёзную. Официальное заявление последовало из ОВЦС, а не из патриархии, подписано было митрополитом Николаем.
Все измышления были названы бредом, но подчеркнули – “мы рассматриваем предстоящий “вселенский” собор, о котором говорил недавно папа Иоанн XXIII, как чисто католический. И ни в одном из таких соборов, созывавшихся папами со времени 1054 года, Русская Православная Церковь не принимала и не предполагает принимать участие”.
“Крепостью востока”, которой отличался Сталин, Хрущев не обладал и всегда реагировал на замечания запада. Поэтому правительство Хрущева не сочло возможным проигнорировать этот вопрос. 12 июня 1959 года заведующий отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС Ильичев выразил протест, но в мягкой форме; назвал эту публикацию – “ватиканской провокацией”. Ильичев рекомендовал Московской Патриархии сделать более обстоятельное выступление в печати об отношении Московской Патриархии к католическому собору.
Ответ Московской Патриархии надо было готовить, но в феврале 1960 года отстраняют Карпова; май-июнь готовится отстранение и отстраняется митрополит Николай Ярушевич. И 15 июня Куроедов, вновь поставленный, распекает патриарха за то, что тот не хочет объединять православные церкви вокруг Москвы и что Патриархия не даёт достойный отпор Ватикану – против мероприятий, связанных с реакционной деятельностью папы Римского.
Восточные патриархаты, кроме Константинопольского, относятся сдержанно к идее 2‑го Ватиканского собора, который тем временем набирает обороты, – публикуется уже и программа будущего собора и так далее. На Константинопольской кафедре в это время патриарх Афинагор I, тоже характерная личность.
Патриарх Афинагор I был избран в 1948 году, то есть тогда, когда Московский Патриархат чуть было не получил в православном мире первое место по чести. Только благодаря противостоянию Константинополя и его верного сателлита Элладской Церкви это дело не прошло.
Проблемы Московской Патриархии с Константинополем были несомненно существенней, чем проблемы с Ватиканом. С Ватиканом исторически Русская Православная Церковь не связана никак, а связана только с отдельными католиками: в смысле смешанных браков, например, или приёма католиков по третьему чину, то есть, через покаяние. Исторически совсем недавно совершилось возвращение униатов из унии, бывший предстоятель Украинской греко-католической церкви Иосиф Слепый всё ещё сидит в советских застенках.
И вот в духе Ферраро-Флорентийской унии Афинагор I представляет дело так: пред новой угрозой вселенскому православию следует обратиться лицом к католикам, поскольку нынешние коммунисты ничем не лучше турок XV‑го века. Именно Афинагор I, который сам имеет некоторые папистские претензии, а именно, он желает быть выразителем вселенского православия и предстоятелем вселенского православия перед лицом западного мира. Все остальные в лучшем случае – сателлиты, и даже Афинагор пытается провести такой тезис, что если какая‑нибудь церковь вне общения с Константинопольским Патриархатом, то она православной называться не имеет права.
По сравнению с 1948 годом в 1958 году уже была совершенно другая ситуация. Если при Сталине к Константинопольскому Патриархату обращалось Министерство иностранных дел и изгнанные с Афона монахи интересовали государственные учреждения, то в данном случае, как и во всей хрущевской политике, нет прежней сталинской твёрдости. В 1948 году РПЦ выступала как самая могущественная церковь в православном мире; сейчас Константинопольский Патриархат со своим предстоятелем Афинагором I вспоминает свои былые права и преимущества и желает вернуть времена 1439 года, то есть Ферраро-Флорентийскую унию.
Конечно, всем ясно, что идёт XX‑й век, а не XV‑й. Всем ясно, что с Московской Патриархией лучше не ссориться, а просто воспользоваться выгодной международной и внутрироссийской ситуацией.
В то же время конкретных взаимных претензий между Москвой и Константинополем достаточно много. Западно-Европейский экзархат (Евлогиевский), автокефалия Польской православной Церкви. Фактически эта автокефалия Москвой уже дана и утверждена, а Константинополь медлит с её признанием и рассчитывает на то, чтобы эту автокефалию заменить на автономию, подчинённую Константинополю. Идут споры вокруг Финляндской автономной Церкви – пока она подчинена Москве, и Афинагор хочет поступить так же, как его предшественники с православными церквами Прибалтики, — превратить в своего церковного сателлита. Споры идут и вокруг Албанской Церкви – после её разгрома Константинополь делает попытку денонсировать её автокефалию, так как у Албанской Церкви нет канонических сил. Есть проблемы и с православной церковью Болгарии – в 1946 году она была признана Константинопольским патриархатом, получила автокефалию.
И, наконец, всячески чинятся препятствия с посылкой и принятием русских монахов на Афон. Состав монахов Пантелеимонова монастыря старел, некоторых монахов выслали: Софрония Сахарова в 1947 году, Василия Кривошеина. В Пантелеймоновом монастыре, когда‑то насчитывавшем более 1000 монахов, не более 40 человек.
Существует 8‑е правило III‑го Вселенского Собора, по которому даже епископия однажды присвоенные ей права сохраняет за собой их навсегда. В своё время патриарх Сергий в переписке с Фотием II напоминал, что “мы уже не в праве считать Константинопольский патриархат хранителем канонической правды”, потому что идут постоянные канонические нарушения.
Таким образом, с Константинопольским Патриархатом, первенствующим по чести, у Московской Патриархии отношения весьма не простые. К тому же вся избирательная компания Афинагора I осуществлялась на американские деньги. Афинагор I допускает, в отличие от своего предшественника, очень резкие антикоммунистические заявления – “аналог турок” и “угроза всему православному миру”. Афинагор I в принципе созерцает и идею вселенского объединения православных, католиков и протестантов, то есть 2‑й Всемирный Совет Церквей, но с центром не в Женеве, а в Константинополе или там, где он Афинагор укажет. Даже к автокефалиям автономных церквей он относится скептически. Если католическая доктрина, что католическая церковь – это мать всем церквам, а остальные могут быть только дочерьми, то эта идея не чужда и Афинагору I. То есть, по Афинагору I, Константинопольский Патриархат должен быть универсальным посредником при любых контактах других православных церквей с внешним миром.
Патриархат есть факт, а папство уже догмат. Патриархат, как церковный центр автокефальной церкви, сам собой свидетельствует, что он есть. Папство всегда декларирует свои претензии, декларирует то, чем он желает и стремится быть. При Афинагоре I Константинопольский Патриархат в некотором смысле проявляет папистские тенденции, то есть он тоже декларирует, и декларирует то, чем он желал бы быть.
В конце 1960 года (ноябрь-декабрь) патриарх Алексий I, далеко уже не молодой человек, предпринимает поездку на Восток – в Константинополь и по другим патриархатам. Патриарху пришлось решать вопросы православной консолидации, иначе дело грозит колоссальным скандалом.
Встреча патриарха Алексия I с патриархом Афинагором I состоялась. Про эту встречу нельзя сказать, что она была успешной, но её нельзя назвать и провалом – идёт взаимная дипломатия. Патриарх Алексий I сразу соглашается с тем, что всеправославное совещание надо проводить и что оно должно быть созвано как раз патриархом Вселенским и пусть оно состоится на острове Родос (планируется на 1961 год). На совещание должно быть обеспечено присутствие и Болгарской, и Албанской, и Сербской, а также Чешской и Польской православных Церквей. То есть, на совещании должны присутствовать патриархаты либо разгромленных церквей (Албанская), либо патриархаты с неясными церковными правами.
Афинагор I всё принимает и соглашается признать права патриарха Кирилла Болгарского (Болгария долго была в схизме с Константинополем).
Патриарх Алексий I ведёт разговор и о том, что если Русской Православной Церкви предстоит общение с Римом, то она предпочитает делать это без посредников. Эту жёсткую позицию придётся отстаивать не Николаю Ярушевичу, которого уже сняли, а Никодиму Ротову – новому руководителю ОВЦС, главному церковному дипломату Русской Православной Церкви.
Никодим Ротов 1929 года рождения – ровесник нынешнего патриарха, воспитанник Димитрия Градусова – замечательного иерарха РПЦ. Никодиму Ротову в 1961 году всего 32 года.
В условиях нагнетаемых хрущевских гонений нужно было отстаивать достоинство РПЦ и, прежде всего перед Константинополем. Это отстаивание своего достоинства РПЦ приходится делать вторично после патриарха Тихона. В 1924 году на совещании Синода Константинопольского патриархата Тихону решено было предложить покинуть патриарший престол на том основании, что “он был воздвигнут в условиях гражданской войны”.
Родосское совещание состоялось в конце сентября – по 1 октября 1961 года. Проамериканская ориентация Афинагора I и его откровенные высказывания против коммунизма вызывали отрицательную реакцию Хрущева. Постепенно политика правительства СССР склоняется к тому, что Ватикан, может быть, – меньшее зло, чем Константинополь. Именно при таком положении дел и происходит Родосское совещание. Собственно о вере фактически диалога нет, идёт с большими трудностями консолидация православного мира. Константинополь, даже со всеми своими претензиями, раскола не хотел.
Всё Родосское совещание прошло в течение надели: 24 сентября – 1 октября. По свидетельству Василия Кривошеина, архиепископа Бельгийского, Никодим Ротов проявил значительные дипломатические способности. Очень твёрдо, но по форме дипломатически, он папистские претензии Константинополя отклонил.
Для обозначения своей церковной позиции Московской Патриархии надо было определиться в отношении 2‑го Ватиканского собора. Прямо для журнала ЖМП в мае 1961 года сделано официальное заявление.
“Московская патриархия высказала, в силу своего убеждения, отношение, что Римский престол, провозглашающий себя средоточием кафолической истины и церковного единства, до сих пор не обнаружил желания отказаться от тех притязаний, которые в 1869 году заставили восточных патриархов отвергнуть приглашение папы Пия IX на 1‑й Ватиканский собор. Тогда их участие в соборе было обусловлено безоговорочным признанием главенства папы. Поэтому и в теперешних разговорах католических деятелей о христианском единстве приходится усматривать не что иное, как стремление распространить власть Рима на православную Церковь”.
(В это же время эмиссар Римского папского престола кардинал Беа писал: “Московская Патриархия уже высказала своё отношение к католическому собору как к мероприятию, касающемуся исключительно католической церкви”).
“Высказывание кардинала Беа свидетельствует о притязаниях Римского престола на абсолютную власть в христианском мире, действием которой были измышлены новые догматы, отделившие Римскую церковь от Церкви Вселенской”.
“К тому же нельзя не учитывать, что предстоящий собор, созываемый в сложных условиях мирового раскола и гонки вооружений, едва ли окажется в состоянии настолько возвыситься над противоречиями эпохи, чтобы сказать нужное человечеству слово примирения”.
“Кроме того, есть много оснований — исторических, политических и психологических предвидеть такое направление деятельности собора, которое может превратить его в орудие для достижения политических целей, не совместимых с духом христианства”.
“Поэтому для нас основа христианского единства представляется несовместимой ни с принципом монархической централизации церковной власти, ни с враждой к инакомыслящим[1]”.
“Не власть, а любовь должна объединить христиан. И в силу этого убеждения, исключающего какое бы то ни было участие наше в деяниях нового Ватиканского собора, Московская Патриархия отвечает кардиналу Беа: “Не можем!”[2]”.
Эмиссар из Рима уже Москву зондирует, а Константинополь ещё нет. Впоследствии таким эмиссаром будет монсеньор Виллебрандс, который прибудет в Константинополь в феврале 1962 года. Таким образом, Рим выделяет Москву.
Монсеньор Виллебрандс в официальных переговорах предложил Константинополю послать на собор всего лишь наблюдателей. Афинагор, несмотря на свои симпатии к Римскому престолу, согласие давать не торопится – ответ даст только через полгода; и 8 октября Афинагор ответит отказом.
В то же время 12 октября Московская Патриархия пошлёт своих наблюдателей на 2‑й Ватиканский собор. Это был большой сюрприз – Афинагора чуть было не свалила болезнь. Затем он успокоился и сказал, что “не мы первые”.
На I‑м Родосском совещании все 14 патриархатов отказались от участия в Ватиканском соборе[3], и вдруг Московская Патриархия, которая возражала решительнее всех, сама же и выступила. Позднее и другие патриархаты и даже расколы послали своих наблюдателей на собор. От зарубежной церкви РПЗЦ были направлены два человека: епископ Антоний Бартошевич и протоиерей Троянский.
У каждого дела существуют какие‑то тайные пружины и тайные причины — и эти причины рассмотрим позднее.
[1] Вражды к инакомыслящим в это время в Риме не было и тем более её никак нельзя было приписывать папе Иоанну XXIII.
[2] И даже употреблено известное папское изречение (Пий IX): “Non possumus!”
[3] Впоследсвии этот же вопрос будет обсуждаться и на II‑м и на III‑м Родосских совещаниях и наконец решен ad hoc – применительно к каждому данному случаю.