Новейшая история Русской Православной Церкви. Лекция №17

Print Friendly, PDF & Email

Список лекций Новейшая история Русской Православной Церкви (1917-2000)

Гонения на Церковь под прикрытием дела о “церковных ценностях”. Петроградский процесс 87-ми, казнь священномученика митрополита Вениамина.

  1. Первый опыт раскрытия кулис: закулисный организатор и вдохновитель антицерковной политики Лев Троцкий.
  2. Расслоение большевистской верхушки и подготовка “дворцового переворота”; докладная записка Чичерина Сталину.
  3. Подготовка и открытие процесса над митрополитом Вениамином и 86-ю; мученический подвиг и свидетельство митрополита Вениамина.

  1. Свидетельство православного мира: 11-е гонение на Церковь Христову[1]. Беседа афонского отшельника иеросхимонаха Феодосия в записи Б.К. Зайцева.

Материалы по этому периоду только-только раскрываются, и они вызывают удивление; и, прежде всего, сама фигура Троцкого.

По старым публикациям мы обращали внимание на странное предупреждение Ленина о том, чтобы на поверхности был только Калинин и никогда “товарищ Троцкий”; но чтобы они все были до такой степени пешками в руках Троцкого – это нечто неожиданное.

Теперь оказывается, что по инструкциям Троцкого членам Политбюро мы восстанавливаем всю большевистскую закулисную игру во всех подробностях, по слову Господню – “Ничтоже покровено есть, яже не открыется” (Мф.10;26).

И первые пункты инструкции Троцкого от 23 марта 1922 года читаются так:

  1. Ассигновать немедленно миллион рублей, в счёт изъятых церковных ценностей[2], для получения хлеба для голодающих. Широко оповестить об этом, как о первом ассигновании. (То есть, идёт процесс оболванивания: людям советуют читать газеты).

А в четвертом пункте сказано

  1. Ассигновать десять миллиардов (советскими деньгами) на расходы по изъятию.

Этих денег с лихвой хватило бы, чтобы накормить не только Поволжье, а вообще сделать запасы на несколько лет вперёд. Ясно, что голодающие здесь совсем не причём.

  1. Товарищу Калинину вызвать одного из лояльных епископов (курсив наш – В.Е.), например, Антонина, и привлечь его к работе по учёту изымаемых ценностей, как спеца; широко об этом оповестить.

Как мы упоминали, фигура Антонина Грановского, как некоего проводника, была отыскана большевиками. Сам Антонин на службу к ним не напрашивался, но они хорошо поняли, что из него получится «лояльный епископ», годный для их целей.

Товарищ Калинин – человек, во всяком случае, русский, деревенский, крещеный и его избирают как вывеску, как пешку и дают ему подробную инструкцию.

Товарищу Калинину велено дать интервью такого содержания:

  1. Изъятие ценностей ни в коей мере не является борьбой с религией и Церковью. ЦК Помгола готов оказать верующим содействие в приобретении тех или иных предметов религиозного обихода взамен изымаемых ценностей.

То есть, вместо чаш золотых и серебряных приобретайте чаши деревянные и стеклянные и их даже начинают изготовлять на стеклозаводах.

  1. Совершенно не зависимо от вопроса о религии духовенство в вопросе об изъятии ценностей явно разбивается на две группы. Одна считает необходимым оказать народу помощь из тех церковных ценностей, которые созданы самим же народом; другая, явно антинародная, жадная и хищная.

Это не просто “разделяй и властвуй”, а явно такая внутренняя установка на стравливание. А уже жизнь им подсказала – натравить потомственное белое духовенство на русский епископат.

  1. Дать оценку политике церковной иерархии, а именно, отказывая голодающим в помощи под всякими лицемерными предлогами, иезуитскими ухищрениями, правящая часть духовенства занимается в то же время явно преступной контрреволюционной агитацией против Советской власти.

На Петроградском процессе митрополита Вениамина и его однодельцев обвинят просто в том, что они действовали по инструкции от Карловацкого собора и за это их расстреляют.

  1. Объяснить народу, что Декрет об изъятии ценностей возник по инициативе крестьян голодающих губерний, широких беспартийных масс и красноармейцев.

Не Ленина и партии, а широких беспартийных масс – расчёт был на то, что “кролики” всему поверят.

  1. Борьба против Декрета ведётся со стороны кучки людей Церкви и тех, кто их поддерживает. А это – бывшие купцы, подрядчики, отставные чиновники, которые сплошь и рядом занимают ведущее положение в церковных общинах (то есть, двадцатках).

Это тоже – политика, надо и мирян натравить друг на друга, поэтому в той же инструкции Калинину подчёркнуто: не забыть сказать, что подавляющее большинство верующих целиком на стороне Декрета об изъятии ценностей.

  1. Что ЦК Помгола в центре и на местах привлекает к учёту и контролю над расходованием собранных церковных ценностей как лояльных священников, так и верующих мирян.

Лояльное духовенство – это бесчинники: Введенский, Красницкий и прочие. Дальше большевики под угрозой расстрела начнут вербовать духовенство в “лояльную группу”.

  1. Власть царя, помещиков и буржуазии свергнута трудовым народом не для того, чтобы позволить князьям Церкви нарушать и призывать к нарушению советских законов, изданных для спасения жизни миллионов голодающих крестьян, крестьянок и их детей.
  2. Всей партийной печати широко использовать факт под заголовком “Преподобные контрабандисты”, дать ряд статей; повторять изо дня в день (долдонить во все уши, в том числе и через радио); призывать к обереганию церковных ценностей, расхищаемых шайкой попов.

Во всех этих действиях были задействованы регулярные войска Красной армии, а Троцкий – военный министр. Конечно, там тоже были инструкции, что ни в коем случае без приказа не стрелять, что если вслед за арестом нет повального обыска, то арест производится головотяпски, что рабочая масса плохо информирована о декретах, поэтому идёт разъяснение на хорошем языке с терминами.

И, наконец, стараются среди верующих тоже инициировать некое расслоение, то есть, обязательно искать спекулянтов, бывших подрядчиков, мелких хозяйчиков и, конечно, духовенство; а остальные – барахло: учителя, учительницы, студенты – это просто, как их называет Троцкий – “беспайковые обыватели”.

В марте 1922 года патриарху Тихону ещё до всех процессов делается официальное предупреждение, чтобы он сам, как возглавитель православной иерархии, призывал к порядку и добровольной отдаче ценностей.

И новое разъяснение Троцкого, так сказать, разъяснение в перспективе. Он, конечно, делит Церковь на старую и новую, но это не значит, что Советская власть должна, по его выражению, “ангажироваться с какой-нибудь из них”, то есть приглашать ее на танцы. Задача совсем другая:

  1. Сначала их надо стравить; а потом уничтожить порознь, притом, завтра так называемые «протестанты» или, как он их называет, “сменовеховское духовенство” станет опасней старого, тихоновского, поэтому они должны быть (завтра) уничтожены, а эти – сегодня. Именно потому, что, как он их, презирая, называет, “соглашательское сменовеховское духовенство” будет пытаться проникать в трудовые слои (вот этого-то им и не надо позволять).

Безусловно, в инструкции говориться, что “чем более решительный, бурный и насильственный характер примет разрыв сменовеховского крыла с черносотенным, тем выгоднее будет наша позиция”.

Таким образом, ясно, что никакие так называемые “ценности” им не нужны, это просто – вывеска, этикетка; никто их не собирался продавать; никто их не собирался обращать в хлеб для голодающих. Ценности, в конце концов, осядут в управлении Главмузея, которым ведала жена Троцкого Наталья Седова (этакий семейный подряд).

Даже заказ, как он выражается, “программно-политической брошюры” и тот предусматривается и поручается Покровскому (историк дореволюционной поры).

Далее инструкция продолжает.

  1. Провести кампанию в самом широком масштабе, устранить как слезливое благочестие, так и глумление.

Глумление устранить – для того, чтобы себя не обнаруживать, а слезливое благочестие, чтобы избегнуть нежелательного “воздействия на массы”.

  1. Расколоть духовенство.
  2. Расправиться с черносотенными попами.

Эта программа расправы и будет выполняться и на Московском процессе 54-х и на Петроградском процессе 87-ми.

  1. Побудить определиться и открыто выступить сменовеховских попов, взять их на учёт, неофициально поддерживать.

Открытое выступление – это будущий обновленческий лже-соборик (весна 1923 года).

  1. Теоретически и политически подготовляться ко второй кампании, выделить для этого одного партийного спеца по делам Церкви.

Этим спецом и будет Евгений Александрович Тучков.

Всё пешки; тот же Троцкий прорабатывает в одной своей голове вопрос о Высшем Церковном управлении при Советской власти – это его инструкция членам Политбюро от 24 мая, то есть уже после того, как от Тихона взята подписка о невыезде, после того, как он переведён в Донской монастырь, а патриаршее управление отдано проходимцам во главе с Антонином Грановским; после Московского процесса (пятерых расстреляли).

Но Троцкому этого мало, и он решает вопросы с дальним прицелом – прошел Собор 1917-1918 годов, который выработал всю полноту определений о церковной организации в новых условиях. Теперь, помимо всякого собора, в одном лице то же самое прорабатывает и выдаёт свой вариант Лев Давидович Троцкий. Аналогично тому, как у Алексея Константиновича Толстого шут предлагает Ивану Грозному – “поставь в бояре одного меня, я буду в Думе заседать один и разногласий у меня не будет”.

Троцкий выработал следующее. «Внутренняя борьба» в Церкви приняла широкий характер. После отстранения Тихона во главе Церкви встала группа из «элементов центра» (это Антонин) и «группа левых – несколько молодых попов» (Красницкий, Введенский, Белков, Боярский[3]).

Троцкий рассматривает три варианта на выбор и все три прорабатывает.

  1. Сохранение патриаршества и выбор лояльного патриарха.
  2. Уничтожение патриаршества и создание коллегии лояльного Синода. (Этот вариант пытались воплотить в обновленцах).
  3. Полная децентрализация, отсутствие всякого центрального управления, Церковь как идеальная совокупность общин верующих (то есть, разбиение Церкви на отдельные секты – это именно “сатана просил, чтобы сеять вас как пшеницу” (Лк.22;31)).

Дальше Троцкий делает вывод, что “нам нет пока надобности ангажироваться ни с одним из этих направлений, даже неофициально. Гораздо выгоднее, если между этими тремя ориентировками разгорится серьёзная борьба. С этой целью созыв церковного собора лучше оттянуть” (он и будет оттянут ровно на год – до мая 1923 года).

“Окончательный выбор сделать позже, если вообще понадобиться делать выбор”.

И маленький комментарий Троцкого: “Централизованная Церковь при лояльном (фактически бессильном – В.Е.) патриархе имеет известные преимущества”.

Полная децентрализация, с точки зрения Троцкого, не выгодна, “потому что может сопровождаться более глубоким внедрением Церкви в массы”, чтó для него не желательно.

Троцкий продолжает — “Возможна и даже вполне вероятна такая комбинация, чтобы часть Церкви сохраняла лояльного патриарха, которого не признаёт другая часть Церкви”, которая организуется иначе: либо с лояльным Синодом, либо с духовной автономией общин; “и, в конце концов, такая комбинация, пожалуй, была бы самая выгодная”.

Троцкого вышлют в 1929 году, а инструкция останется. Ведь, так называемые “катакомбные общины” “иосифлян” (сторонников Иосифа Петровых), никем не контролируемые и никому не подчинённые, – это и есть воплощение идеи Троцкого, чтобы часть Церкви сохраняла лояльного патриарха, а другая – не подчинялась никому. Но это уже третий этап, когда из обновленцев будет выжато всё, что можно, а сами они отброшены.

Всё это лишний раз убеждает, что не человеческими усилиями крепится Церковь; что Глава ее не патриарх, не епископат, а Господь и Бог наш Иисус Христос. И благодатью Своего человеколюбия Он управит Свою Церковь, ее же стяжал Святою Своею Кровью.

Тем не менее, начиная примерно с середины 1922 года и до июня 1923 года, идёт судьбоносный год, но судьбоносный уже для большевистских верхов. Пока Троцкий управляет собой и другими и его программа была сообщена Политбюро 24 мая, а два дня спустя 26 мая Ленина постиг первый инсульт, который спутал многие карты.

Начиная с этого инсульта пришел час Сталина; только с этого времени Сталин оказался реальной политической силой, его РКИ (Рабкрин – рабоче-крестьянская инспекция) превратилась к тому времени в важнейший наркомат, который занимается политическим сыском, и не среди чужих, а среди своих. РКИ собирает секретные досье на всех сверху донизу.

Когда из строя выбывает Ленин (по естественным причинам), то первое, что готовит Сталин, – это дворцовый переворот. Дворцовый переворот заключается в том, чтобы оттянуть на себя Зиновьева и Каменева, оставить за скобками Молотова, как человека мало на что способного, и в этом триумвирате свернуть голову Ленину. Кое-что удаётся и притом лучше, чем он думал.

Шли переговоры, чтобы Ленина отправить на Кавказ, чтобы там он лечился и отдыхал от государственной работы, но дело затянулось и Ленин совершенно выбыл из строя.

Тогда пришлось Ленина устроить в Горках (под Москвой), но зато товарищ Сталин был назначен ответственным за здоровье товарища Ленина; через полтора года он его довёл до смерти.

Ленин всё-таки стал поправляться в Горках и в декабре 1922 года восстановил оппозиционный союз в объединении с Троцким против Сталина; и Ленина вновь отправили в Горки, но уже так, что о делах он ничего не знал. Все работники при Ленине, от секретарши Фотиевой до медсестры, стали подотчетны Сталину. Люди первой десятки начинают догадываться, что дворцовый переворот назревает и такой человек, как нарком Индел Чичерин тоже избирает свою партию и начинает тяготеть к товарищу Сталину. (Это в 30-х годах Чичерина уберут, а сейчас – он важная фигура).

10 апреля 1923 года Чичерин пишет Сталину «архи-секретную» докладную записку (учитывая, что Сталин уже – реальная власть), где рассматривает предполагаемый смертный приговор патриарху Тихону.

Чичерин не называет Тихона бывшим патриархом, так как прекрасно понимает, что возглавителем Церкви он остался и теперь уже останется.

К апрелю 1923 года прошел не только Московский процесс, но и Петроградский с расстрелом митрополита Вениамина, а дело Тихона так и зависает, как и Никандра Феноменова и других тихоновских архиереев.

Чичерин пишет: “Факты показали, какой громадный вред мы себе причинили казнью Буткевича. В Америке прекратилась агитация за установление дипломатических связей с Советским Союзом; в Англии Морель отсрочил свое парламентское выступление в пользу нашего признания. Громадное количество резолюций рабочих организаций, требовавших заступничества за Цепляка и Буткевича. Поддержка этой компании всеми умеренными социалистами. То есть, идёт усиленная де-популяризация Советской власти. И даже настолько, что Франция отвергает предложение России на возобновлённую Лозанскую конференцию.

А ведь надо сказать, что ещё Буткевичу можно было приписать шпионаж в пользу Польши, в деле Тихона и этого нет. Предлагаем поэтому заранее отказаться от самого вынесения смертного приговора Тихону”.

Положим, Чичерин как бы рассчитывает на менталитет дореволюционный, когда от царя до последнего чиновника все только и думали, чтó скажет Европа. Конечно, Сталину на Европу наплевать, и на мировое коммунистическое движение, и на III-й Интернационал, организованный Зиновьевым. Но важно другое: это сейчас – козырные карты в борьбе с Троцким, это реальные доказательства, что программа Троцкого провалилась.

Церковные дела всё-таки оказались только средством в другой, в страшной рукопашной схватке на партийных верхах. Когда Тихона отпустят из заключения 27 июня 1923 года, то это сделают в пику, прежде всего, Ленину.

Процесс митрополита Вениамина – это ещё результат майской инструкции Троцкого, когда было спровоцировано выступление 12-ти в Петрограде, когда пытались противопоставить «князей Церкви» и «прогрессивное духовенство», когда приговорили к смерти 10-х, но обязательно 6-х помиловали[4].

В это же время совершается Божие дело и сами большевики со своими далеко идущими раскладами и планами тоже оказываются совершенно бессильны перед всесокрушающим действием Божией благодати.

Процесс митрополита Вениамина и 86-ти был открыт 10 июня, а закончился только 5 июля. Некоторые моменты этого процесса. На самóм процессе как будто сами большевики своей роли не выдерживают. Казалось бы, процесс был начат по обвинению в сопротивлении Декрету о конфискации церковных ценностей на нужды голодающих; но о самих голодающих на этом процессе говорят только защитники; обвинители говорят о Карловацком соборе[5] и отношении к деятельности зарубежного духовенства.

Естественно, что всем известно, что все зарубежные приходы когда-то считались частью Петроградского викариатства. Большевики вносят как бы ясность и желают поставить точки над i.

Из допроса митрополита Вениамина.

— О Карловацком соборе Вы, ведь, слышали?

— Да, мне передавали о нём частным образом.

— Почему же такая неосведомлённость, ведь Вы так недавно были церковным администратором заграничных церквей?

А ведь только в марте 1922 года специальными мерами зарубежные церкви заставили возносить имя не митрополита Вениамина, а митрополита Евлогия.

— Формально был, но теперь связь с заграничными приходами утрачена.

— Кто теперь заступает Ваше место?

— Моим правопреемником является архиепископ Евлогий.

— Каким образом состоялось замещение?

— Я получил об этом извещение в порядке управления Церковью. Подробностей не знаю.

— Политическая физиономия Евлогия Вам известна?

— Лично меня вопросы политики не интересуют.

Обвинение свидетельствует, что оно не удовлетворено ответами митрополита о примирении тех противоречий, которые иногда могут возникать между велениями гражданской власти и власти церковной; между требованиями закона и требованиями религии. Другими словами, митрополит Вениамин стоит не просто на лояльной позиции, он стоит на позиции добросовестного гражданина, который именно стремиться исполнить то, что от него требуют государство и правительство страны. И эта позиция – позиция веры, потому что главное — это вера, главное – это проповедь, это паства и это пастырское окормление, то есть, внутренняя духовная защита; что брань наша не против плоти и крови, по слову апостола, а с миродержателем века сего, то есть духами злобы поднебесной.

Но обвинитель Смирнов сказал, что митрополит сидит между двух стульев, так что даже председатель суда вынужден был его одёрнуть, и защита выразила протест против таких заявлений.

Но всё-таки краеугольным камнем, как раз именно по инструкции Троцкого, оказалось письмо 12-ти Петроградских священников, письмо того самого «прогрессивного духовенства». Ответ митрополита Вениамина, что письмо 12-ти явилось самочинием, не зависимо от своего содержания, оно было выпущено без благословения митрополита, то есть именно в нарушение церковных правил.

Действительно, такое действие подпадает под 11-е правило Антиохийского собора и влечёт за собой извержение из сана. Но извержение из сана не было совершено, а было только начальственное предупреждение и запрещение в священнослужении.

Митрополит отвечал:

— Что же касается привлечения протоиерея Введенского к Высшему Церковному управлению[6], то оно состоялось без соблюдения целого ряда церковных правил и действие протоиерея Введенского можно было рассматривать, как самочинное. Отлучения Введенского от Церкви так, как это понимает обвинение, не было, было сделано лишь предупреждение с угрозой отлучения.

Митрополиту задаются вопросы относительно эмигрантского духовенства, то есть тех, кто ушел из Петрограда с отступающей армией Юденича.

Их места, их приходы стали рассматриваться, как вакантные и на их места были назначены новые священнослужители. Другими словами, никто не ждет их возвращения.

Следующий допрос Юрия Петровича Новицкого, профессора уголовного права, который ездил для бесед и за благословением к патриарху Тихону, уже связанному подпиской о невыезде. Посетители к патриарху допускались и Новицкий был допущен в Донской монастырь.

— И что же сказал патриарх относительно сдачи ценностей?

— Он заявил, что даст своё благословение на изъятие церковных ценностей, если к нему за этим обратится митрополит.

— А ещё о чём Вы разговаривали?

— Патриарх интересовался вопросом об организации союза православных приходов, и я сообщил ему о нём некоторые данные.

Союз православных приходов – новая организация, которая создана на основании определённых положений Собора 1917-1918 года (как опыт работы Собора). Поэтому старые священнослужители, включая настоятеля Исаакиевского собора протоиерея Богоявленского, называли его «союз для говорильни», то есть, ему это дело было не привычно. Председатель союза православных приходов – мирянин Юрий Петрович Новицкий, но участвуют в союзе и в правлении этого союза и священники.

Союз православных приходов была общественная организация, поэтому они сносились за благословением с митрополитом, но формально митрополиту не подчинялись.

Каждому из видных подсудимых задаётся один и тот же вопрос – отношение к письму 12-ти священников. Ответ профессора Новицкого совершенно однозначный.

— Правление союза православных приходов отнеслось к нему отрицательно, но не к их содержанию, а к тому, что это сепаратное выступление могло быть организовано в том смысле, что остальное духовенство к помощи голодающим относится отрицательно, не сочувствует ему.

Иными словами, чувствуется, что инструкция Троцкого натыкается на что-то, как будто трудно ощутимое и в то же время бесспорное. Казалось бы, всё это спровоцированное выступление 12-ти священников – не что иное, как попытка вбить клин между православной иерархией и группой левого духовенства. И этот самочинный акт встретил неодобрение всех, и не только иерархии, а прежде всего мирян, которые совершенно правильно определили эту группу как выскочек; и пока эти выскочки сторонниками не обрастают.

Попытка обвинить этих 86 человек в нелояльности натыкается на абсолютное исповедание Иова – Господь дал, Господь взял, благословенно имя Господне. На поверхность выходят бесспорные факты. Например, что все послания митрополита Вениамина были опубликованы в советской печати, что это – не подмётные письма, что не просто грамоты, которые читали только с церковного амвона, а они все явно были опубликованы в печати. Всё обвинение разваливалось. Все подсудимые высказывались в пользу отделения Церкви от государства[7].

Именно после отделения Церкви от государства в “легкие” Церкви и набирается воздух; и первый опыт в Петрограде — союз православных приходов. Их даже спрашивают, что «не стыдно ли ученым и профессорам заниматься лампадным маслом?» А они отвечали, что “мы не лампадным маслом занимаемся, а нас интересуют церковные вопросы”.

И все с завидным постоянством относительно письма 12-ти говорят одно и то же, что смысл письма был такой, что, мол, мы 12 вот такие, а остальные иные.

В инструкции Троцкого точно было указано об организации провокаций, то есть, что существует прогрессивное духовенство и существуют «хищные и жадные князья Церкви». Но ничего не получается: ни хищных, ни жадных, ни князей Церкви.

На суде было и прямое мошенничество. Выступает Красницкий и занимается подтасовкой, пытается приписать митрополиту Вениамину Петроградскому статьи и какие-то высказывания епископа Вениамина Федченкова. Такой мошенник не устраивал даже советских деятелей и вдобавок ему напомнили его диссертацию “Христианство и социализм”, где была жестокая критика социализма.

Дело в том, что в эти протестанты попали бывшие ультра-правые: Калиновский — бывший помощник Иоанна Восторгова, а Красницкий – священник Союза русского народа, – они просто перекрасились.

Но здесь Красницкий выдает свою вековую мечту. Во-первых, не то, что митрополит Агафангел был не в силах приступить к церковному управлению, а Красницкий заявляет, что “под давлением общественного мнения верующих” пришлось образовать Высшее Церковное управление с введением в него представителей белого духовенства.

И дальше. “В задачу ВЦУ входит освобождение духовенства от власти капиталистов, предоставление белому духовенству прав епископства, право контроля и управления церковными суммами” и так далее.

Когда дело близилось к приговору, то в защитительной речи адвоката митрополита Гуровича[8] читаем: “Что сделал каждый из нас, чтобы накормить голодающего? Есть ли кто в этом зале, кто для этой цели сам поголодал хоть несколько дней, продал бы свой сюртук, галстук. Есть ли хоть один, кто поистине исполнил свой долг? Только он один имел бы право бросить камень в подсудимого”.

Он дальше вспоминает, что при царе духовенство было не приспешниками, а гонимыми, духовенство в прошлом – жалкие рабы, но не хозяева; они были прикованы к колеснице царизма и вынуждены были следовать за ней. И, наконец, что подавляющее большинство духовенства осталось в России и при новом строе. Нельзя же винить духовенство за все грехи отцов; нельзя винить в грехах, в которых оно не повинно.

А между тем, здесь это делается, в вину даже местному духовенству вменяются постановления Карловацкого собора. Но установлена ли связь местного духовенства с зарубежным? Нет никакой связи.

Для нас неизмеримо важнее Карловацкого собора собор Казанский, собор Исаакиевский. Придётся протестовать против огульного обвинения духовенства хотя бы потому, что Советская власть сама отвечает епископу Кентерберийскому, что большинство представителей высшего и низшего духовенства объединяется как раз при Советской власти.

Далее следует попытка рассказать о митрополите Вениамине.

“Он избран на свой пост в 17-м году; он – первый ставленник народа, который никогда не порывал с народом и тогда ещё ходил в рабочие слободки. Здесь про него сказали – “простой, немудрящий сельский попик” и это верно. Про него, как про всех подсудимых, говорили – “лицемер, предатель, лжец”, пусть так, но одного в нём нет – трусости: он здесь прямо заявляет – я писал, я это делал, я за всё отвечаю. Здесь ему задавали вопросы и, если бы он захотел, то мог бы сказать, что писал их под известным давлением, но не сделал этого спасительного для себя намёка. Он взял всю вину на себя, всех покрыл своей мантией.

Если привлекать за распространение писем митрополита, так нужно привлечь газеты, других случаев умышленного распространения экземпляров писем не было”.

И в конце речи он говорит.

“Что скажет история об этом процессе? Вы спокойно разберётесь во всех обстоятельствах дела, спокоен и митрополит. О нём я никаких просьб не предъявляю. Могут быть два пути для Церкви: путь мученичества и путь подчинения власти. Не ведите Церковь по пути мученичества, это будет большая политическая ошибка”.

Гурович всё-таки просчитался, он с рекомендациями Троцкого не был знаком и, тем более, ему не приходило в голову, что как раз для Церкви «подчинённой», то есть абсолютно граждански добросовестной, предстоит путь мученичества, абсолютно бессудных расстрелов. Пока Сам Господь не остановит этой “деятельности” непреодолимой Своей благодатию – начнётся война.

Последнее слово митрополита наполнено тем, что можно назвать “величественное смирение”. Это положение свойственно иконам Деисусного чина. Деисис (моление). В моленной позе руки, но все фигуры исполнены царственного спокойствия, царственным спокойствием дышат и фигуры, и иконография; и это же царственное спокойствие слышится в словах священномученика Вениамина.

«Народ судит меня во второй раз. Первый раз я предстал перед народным судом пять лет назад, когда в Петрограде происходили выборы митрополита. Тогда собралось несколько тысяч рабочих и крестьян, тех, которые вас послали сюда судить меня[9].

Несмотря на то, что я не был официальным кандидатом, они избрали меня. После этого я всё время работал при Советской власти, причём всюду, куда я ни являлся, куда ни приезжал, вначале власть встречала меня подозрительно, но когда узнавала, отношения резко изменялись. Представители власти убеждались, что я не враг народа, не враг народной власти.

Теперь меня судят во второй раз представители народа. Я ни в чём не виноват перед теми рабочими, которые вас, судьи, послали судить меня.

Я аполитичен, живу только интересами Церкви и народа и во всём исполняю веления Господа.

Не виноваты и другие. Здесь старались выяснить вопрос: был ли подсудимый Бычков на собрании у Аксёнова[10]. Перед раскрытой могилой призываю имя Божие и заявляю – не был.

Какой бы ни был ваш приговор, я буду знать, что он вынесен не вами, а идёт от Господа Бога. И что бы со мной ни случилось, я скажу: Слава Богу».

Митрополит осеняет себя крестным знамением и садится.

Это самое глубокое обвинение этим судьям: было сказано, что приговор вынесен не вами, а идёт от Господа.

Сидя в нескольких тюрьмах: с начала в 3-м, потом в 1-м исправдоме на Шпалерной улице, митрополит Вениамин молился по 14 часов и это производило такое действие, что надзиратели отказывались надзирать – приходили и слагали с себя свои обязанности (приходилось заменять другими).

Защита сразу же подала на кассацию в Москву во ВЦИК. Поводом для кассации послужило и то, что к расстрелу был приговорен Чельцов, как член правления, хотя он таковым не был. То есть, Советская власть откровенно мошенничает. И само обвинение основывалось на том, что Петроградское духовенство действует якобы по заграничным инструкциям от Карловацкого собора.

Как только эти все данные были опубликованы за границей, то и там кое‑кто всполошился и, особенно, канонисты; и сразу стали обвинять, что карловацкие деятели своими провокационными выступлениями подвели российское духовенство под гильотину.

Шестеро были помилованы, получили совсем небольшие сроки – до 5 лет, но и эти сроки были сокращены и большинство было освобождено к октябрю 1923 года. Только в отношении четверых смертный приговор отменён не был. Это именно те мученики, которые были причислены к лику святых в 1992 году.

Все казнённые перед казнью были обриты и одеты в лохмотья, чтобы нельзя было узнать духовных лиц. Духовных лиц было двое: митрополит Вениамин и архимандрит Сергий Шеин и двое мирян Иоанн Ковшаров и Юрий Новицкий. Расстреляны на станции Пороховые заводы.

Эпилог.

Постановлением Президиума Верховного совета РСФСР от 31 октября 1990 года.

Приговор Петроградского революционного трибунала от 10 июня/5 июля 1922 года и определение кассационной коллегии Верхтриба ВЦИК от 26 июля 1922 года были отменены постановлением Президиума Верховного суда РСФСР от 31 октября 1990 года и уголовное дело производством прекращено за отсутствием состава преступления.


Во всём православном мире этот подлый процесс получил огласку всемирного небесного колокола, это уже небесные сферы стали исторгать свои звоны.

В отличие от казней 1918-1919 года: повешение епископа Лаврентия (Князева); утопление епископа Гермогена (Долганова) — для вселенского православия это прошло абсолютно не замеченным, как глухой эпизод гражданской войны.

Расстрел митрополита Вениамина и его однодельцев сразу приобрёл мировое звучание и даже для инославных христиан.

Беседа, которая состоялась в 1926 году на Афоне с афонским отшельником иеросхимонахом Феодосием, бывшим инспектором Вологодской духовной семинарии, удалившимся на Афон задолго до революции.

Среди его посетителей был писатель Борис Зайцев и какой-то немец. Разговор был следующий (о судьбе России).

Отшельник: Потому и рухнула, что больно много греха накопила.

— Но Запад не менее грешный, но не рухнул и не потерпел такого бедствия. Россия сама виновата, что не справилась.

— Значит, ей было так положено.

— За что ж положено? Почему ее Бог сильнее покарал, чем другие страны?

Отшельник (мягко и взволнованно): Потому, что возлюбил больше и больше послал несчастий, чтобы дать нам скорее опомниться и покаяться. Кого возлюблю, с того и взыщу и тому особенный дам путь, ни на чей не похожий.

Здесь явно идёт как бы отсылка к посл. к евреям гл.12, ст.6-11, но это не есть прямая цитата из Священного Писания. Скорее наоборот, как бы под действием Духа Святого, человек находит какие-то другие слова, другие формулировки.

У апостола сказано так (к Евр.12.6-11):

6Ибо Господь, кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает.

7Если вы терпите наказание, то Бог поступает с вами, как с сынами. Ибо есть ли какой сын, которого бы не наказывал отец? 8Если же остаетесь без наказания, которое всем обще, то вы незаконные дети, а не сыны.

9Притом, если мы, будучи наказываемы плотскими родителями нашими, боялись их, то не гораздо ли более должны покориться Отцу духов, чтобы жить? 10Те наказывали нас по своему произволу для немногих дней; а Сей — для пользы, чтобы нам иметь участие в святости Его.

11Всякое наказание в настоящее время кажется не радостью, а печалью; но после наученным через него доставляет мирный плод праведности.

Итак, цель наказание есть научение; и цель наказания есть «мирный плод праведности». Об этом и говорит иеросхимонах Феодосий, только другими словами.

“Он быстро, почти непрерывно стал говорить, что хотя Россия многое и пережила, перестрадала, многое из земных богатств разорено, но в общем от всего этого она выигрывает.

— Как выигрывает?

— Другого богатства много за это время дано. А мученики? Это не богатство? Убиенные, истерзанные. Митрополита Вениамина знаете?

И опять он стал доказывать, что мученичество России — знак большой к ней милости, что раньше мученичества за веру у нас не было, если не считать единичных случаев, а теперь впервые дан крест исповедничества”.

Это величественное исповедничество, как крестный ход с не видимыми свечами — он как раз противостоит всякому злопыхательству, всякой ненависти. И поэтому когда доктор-немец дошел до того, что надо “техническими и химическими средствами уничтожать большевиков”, то отшельник вовсе замолк.

Таким образом, Вселенское Православие также засвидетельствовало своё внутреннее участие в данном Русской Православной Церкви Кресте, по слову Господню: “Если вы принимаете праведника во имя праведника, то получаете и награду праведника” (Мф.10.41).


[1] Начиная с Неронова гонения, то есть за всю историю христианства.

[2] Никакие ценности продать, конечно, не удалось; кое-что было истрачено натурой – так оплачивалась работа оценщиков; на голодающих не пошло ничего.

[3] Красницкому – за 40 лет, Введенскому – 33 года, но ходят в молодых в качестве новой формации – революционного духовенства.

[4] В Москве приговорили 11 человек, но 6-х помиловали.

[5] с 20 ноября по 2 декабря 1921 года.

[6] К самочинному ВЦУ, то есть, план Троцкого – иерархия, не подчинённая патриарху.

[7] Письмо 32-х 1905 года своим содержанием имело протест против недолжной, тягостной для самой Церкви связи Церкви и государства.

[8] Гурович или Гуревич – защитник митрополита Вениамина. Сначала хотел отказаться от защиты именно из-за того, что был евреем, но митрополит сам просил его взять на себя защиту.

[9] Судьи, конечно, никем не выбирались, но ведут себя как представители рабочего класса.

[10] Аксёнов – член правления Союза православных приходов и собрание на его квартире, заранее согласованное, было вменено, как преступление, как контр революционный заговор. Тот же Гурович обращал внимание на то, что если так, то почему сам Аксёнов не привлечён ни к какой ответственности и даже в качестве свидетеля его не вызывали.