Список лекций История Русской Православной Церкви.
Паламитские[1] соборы[2]. Свидетельство Церкви о Сущности и энергиях Божественного естества.
- Учение Церкви о сущности и энергии Божества. Паламитскиеспоры. Ересь Варлаама Калабрийского.
- Учение святителя Григория Паламы о несозданном свете.
- Принцип “секуляризованного мышления” в богопознании. Заключение.
Русская Церковь первую половину XIV-го века[3] решала как бы «местные» задачи. А на Православном Востоке в это время разворачиваются задачи вселенского, общеправославного и общецерковного значения, которые будут иметь громадное влияние и на жизнь Церкви как таковой, и на нашу церковную жизнь, в XX-м веке.
Прежде чем переходить к конкретике исторических событий, изложу главнейшие положения о сущности и энергиях Божества Пресвятой Троицы.
Вспомним, что Понтии Пилат спросил Господа Иисуса Христа: “Что есть истина?”. Вопрос был задан некорректно. Но Своим ученикам Господь засвидетельствовал: “Аз есмь путь и истина, и живот”. Путь, истина и жизнь — этими именами Он назвал Себя. Пройдет 13 столетий и православные христиане спросят себя: “В чем сущность Божия?” Вопрос опять будет задан некорректно. Господь свидетельствовал Моисею из купины: “Аз есмь Сый” [Я есть Сущий (ущх)].
Сущность — это уже вторичное, то, что исходит из Него, — “усия”.
“Сущность” по-гречески — от слова oэsa, — сущая.
“Сущность” — это то, что заключено в Нем. Триединый Бог, неприступный (непостижимый ни ангелами, ни людьми; невыразимый никаким словом; неименуемый). — Он в начале всего и выше всего. Но мы прилагаем к Нему имена. Они известны: Вседержитель, Многомилостивый, Крепкий, Святый, Всещедрый, Всемогущий, Живый и так далее. Здесь возник первый вопрос: являются ли эти имена только нашими субъективными эпитетами, выражающими наше отношение к Нему, или же эти имена присущи Ему, или они именуют Его свойства действования (по-гречески называемые “энергиями”)?
Григорием Паламой эти свойства действования были названы сущностными энергиями.
В отличие от Существа Божия, энергии:
- множественны и они именуемы (их много, а сущность едина, проста и нераздельна). Мы, могут возразить, сущность (Божество) всё же именуем; но имена характеризуют не то, чть она есть, а то, чть она не есть: неприступна, нераздельна и неименуема. Энергия же есть божественное действие божественного естества, иначе знаменуемое как сияние Его Славы.
- Эти сияния Его славы вечны ли? Если не вечны, если Он их создал, значит, когда-то Он их не имел. Раз Он их когда-то не имел, значит, когда-то не был Богом.
- Стало-быть, они вечны и нетварны. Эти свойства присущи Ему, проистекают из Его сущности.
- Эти энергии (сюда входят Премудрость, Сила, Благодать), то, что мы столь часто перечисляем как божественные свойства, сообщаются Святым: ангелам и человекам. И только за счет сообщения этой благодати существуем и действуем мы (ср. у Афанасия Великого термин “благобытие”).
У Дионисия Ареопагита “О небесной иерархии” (это сочинение постоянно цитируют обе стороны паламитских споров) хорошо показано, как ангелы живут за счет «Божественных энергий», последовательно передаваемых от чина к чину. Наконец, святые человеки: святые совершают чудеса не сами от себя, а за счет своей причастности Божественной благодати, за счет сообщения им свыше божественной благодати, за счет подаваемой свыше божественной благодати. Ни один из святых никогда не только не приписывал силы (благодати) себе, но и для исцеляемых постоянно это оговаривал. При первом своем чуде с Михаилом Васильевичем Мантуровым Серафим Саровский прямо сказал: “По данной мне благодати первого тебя исцеляю”.
Григорий Палама выступил с рядом сочинений, которые он называл “Триадами”. В них он развивает целую систему о соотношениях сущности и энергии Божества:
- Энергии суть действия вечные, несозданные, множественные. (Не создает же Господь Свою Собственную премудрость). Мы уже говорили, что сущность Божия едина, проста и нераздельна, но это не характеристики ее катафатические (положительные), а характеристики апофатические (то, чть она заведомо не есть). Энергии исходят из Божественной сущности, то есть, имеют для себя причину в божественном бытии. А то, чть имеет причину, — то вторично. Сущность неприступна и для ангелов и мы знаменуем это, когда говорим, что Господь пребывает в свете неприступном. Сущность неприступна и для ангелов, а энергии — сообщаются и ангелам и человекам, по мере их удобовместимости для божественной благодати. Какова же высшая ступень этой причастности божественной благодати? Это — обьжение. Человек призван стать богом по благодати, о чем все святые Отцы свидетельствуют: Бог стал человеком, чтобы человек смог стать богом.[4]
- Все божественные энергии суть нетварные сущности — не волей Его творятся, а являются присущими Божеству.
- Признавая нетварные энергии, мы не вводим двубожия (в чем как раз обвиняли паламитов), ибо энергия — исходящее — не есть сущность и не есть Божество, но есть Его свойство действования.
- К энергии прилагаются (внутри благочестия и правой веры) имена Божества: Божия слава, Божия сила, Божия премудрость; ибо этим указывается сам источник их бытия. Они — суть божественные действования: свойства — присущие Божественной природе (например, так же, как сияние присуще свету).
- Божественная сущность (“усия”) выше энергии, как источник ее.
- Субъекты (ангелы и человеки) воспринимают благодать; обьжение, пребывание в Боге, полнота святости — все это суть плоды приобщения несозданным энергиям Божества. По этому вопросу Григорий Палама пишет: «Благодать, и сила, и энергия, и нетленность, и сияние, и царствие — одним словом, все, чем Бог соединяется по благодати со святыми ангелами и человеками.»
- Свет Преображения (Фаворский свет) не есть созданный, хотя бы и в первый день творения (“Да будет свет”), но есть вечное сияние Божества.
Тогда возникает вполне конкретный вопрос: как же три из двенадцати (Иоанн, Иаков и Петр) видели телесными очами этот несозданный свет? На этот вопрос святитель Григорий Палама и афонские исихасты (Григорий Синаит, например, и многие другие) отвечают с твердостью, как свидетели Христовы: не только тогда по благодати Божией, но и теперь въдение этого света не только умными, но и телесными очами дается по благодати Божией Его избранникам (так же как из 12-ти были избраны трое, так и здесь: кого удостоит Господь, тому дает).
Григорий пишет: “Оно (вечное сияние Божества, Фаворский свет) может быть видимо и чувственным зрением, будучи превыше всякого чувства и ума, но дается свидетелям его по неизреченной благодати Божией”.
Это — в самых общих чертах — учение о сущности и энергии было содержимо Церковью всегда. На паламитских спорах были извлечены и пошли в ход гимны Симеона Нового Богослова, богословие Максима Исповедника и Дионисия Ареопагита. Пришлось формулировать и защищать заново.
Когда собираются соборы? Схема их созыва повторяется с неизменной последовательностью. Они собираются тогда, когда ересь грозит распространиться и заразить собою все церковное общество, когда она не замолкает при церковном авторитете, хотя бы и авторитете святости. Так было и в апостольский Иерусалимский Собор, и в I-ый Вселенский и так далее. Наконец, когда Церковь должна вынести свое исповедание для оповещения всего церковного общества, для всей православной полноты.
Обратимся теперь к историческим событиям. Обыкновенно в роли главного противника святителя Григория Паламы называют некоего монаха Варлаама Калабрийского[5]. Варлаам переезжает в Константинополь в поисках истинного благочестия и там искренне присоединяется к православной Церкви. Относительно личности и роли Варлаама Калабрийского вы, наверное, иногда где-то читали. Иногда его описывают как “латинянина”, просочившегося в Православный Восток. Эта версия не подходит уже потому, что его единомышленниками были люди исконно православные, Византией воспитанные. Такие, как Никифор Григора, Акиндин и многие другие оппоненты Григория Паламы. Другой аргумент: уже в 1341 году Варлаам бежал в Италию, а еще прошло три паламитских собора, на которых он уже не участвовал и присутствовать не мог. Значит, не в нем одном было дело.
Советская историческая наука и особенно советское искусствоведение любило назвать его “носителем византийского гуманизма”. В этом качестве его поднимали на пьедестал и пытались опорочить паламитские соборы (например, Лазарев).
“Византийским гуманизмом”, в книгах 70-х — 80-х годов, очень часто именуется расцвет церковного изобразительного искусства при императорах Палеологах, так называемый палеологовский проторенессанс. Вообще, дело это концептуально очень нетвердо. Поэтому мы займемся самим Варлаамом, особенно той доктриной, которую он выдвинул. Фактически, она проницает весь наш синодальный период (XVIII-й — XIX-й века) и сейчас каждый второй из интеллигентных верующих “заражен” этим.
Первый серьезный вопрос, который в своих сочинениях ставит Варлаам Калабрийский: каковы источники познания как такового? А богопознание — есть частный случай познания. — Уже недопустимая экстрополяция. Уже некорректный переход!
Первый источник познания — чувственный опыт (пять чувств и иные косвенные свидетельства) — то есть совокупность научного арсенала человечества.
Второй источник: мистические озарения. Термин “озарение” — не греческий, а латинский: “иллюминацио”, но принадлежит он блаженному Августину, Отцу, почитаемому и Западом, и Востоком. Итак, мистические озарения, которые он характеризует прежде всего, что они индивидуального свойства, в том смысле, что недоказуемы и несообщаемы, то есть остаются достоянием отдельной изолированной личности. Заметим, что в таком случае не только православное учение, но и православный опыт, в том числе позднейший — это лже-учения.
Эту теорию опровергает, в частности, и Серафим Саровский — преображение перед Мотовиловым. По благодати Божией даже необновленным может быть дано въдение Фаворского света. Другой пример: явление в несозданном свете Матери Божией с двумя апостолами и 12-ю девами Серафиму Саровскому на Благовещение 1831 года. Свидетелем была Евдокия Ефремовна Аламасовская, хотя благодать была такая, что она упала и боялась, что душа из нее выйдет, пока Матерь Божия не вопросила: “А кто это тут у тебя лежит?”
Подобным же образом Матерь Божия явилась с двумя апостолами в несозданном свете преподобному Сергию Радонежскому и Михею, келейнику его. Этот день празднуется особенно в Троице-Сергиевой Лавре, и храм воздвигнут в честь этого праздника. Михей тоже боялся, что душа выйдет из тела, но однако же свидетелем он был. Наконец, иное явление в Фаворском свете: множество прекрасных птиц Сергию Радонежскому и Исааку молчальнику. То есть, как раз в православном мире божественные явления никогда не являются индивидуалистически замкнутыми. Господь всегда дает обетование, формулированное и афонскими отцами: “сейчас эта благодать дается некоторым, но будет время, когда в ней будут ходить все”.
Несколько слов — о внешних событиях. Около 1330 года Варлаам прибывает в Константинополь. Он был принят с большой любовью, в том числе при дворе, получил большое покровительство Иоанна Кантакузина как искренне обратившийся[6]. 1333-1334 годы: Варлаам, как превосходно владеющий латынью, является собеседником с папскими легатами[7] с православной стороны.
Около 1337 года он близко знакомится с Григорием Паламой. Тут-то он узнает об опыте афонских делателей не только непрерывной Иисусовой молитвы, но и об их опыте внешней дисциплины, в том числе дисциплины дыхания, “ибо шумный выдох рассеивает мысли”, как пишет Григорий Синаит. Варлаам называет этих афонских делателей “пуподушниками”, ибо для сосредоточения голова подбородком упирается в грудь. От них он узнает, что они уже имеют такую благодать, как въдение Фаворского света.
Варлаам глубоко сомневается, что въдение Фаворского света является их достоянием и в начале 1338 года подает на них донос в патриарший синод в Константинополе. Донос был рассмотрен, оставлен без последствий, но Варлаам получил второе задание, и важное — отправиться в Авиньон[8], к папе Венедикту XII для переговоров об объединении (сейчас это называется “экуменическими контактами”; это было и в конце V-го века, и в VI-м при Юстиниане в 531 году, и перед VI-м Вселенским собором и в настоящее время. Экуменические диалоги, таким образом, не есть примета нашего времени) в качестве представителя Константинопольского патриарха. Но действует он не по инструкции, а “от себя”.
Во-первых, он сразу выступает с несколькими сочинениями против фелиокве,[9] доказывая несовместимость его с оросами (определениями) двух вселенских соборов. Обосновывает он это просто логическим доказательством несовместимости его с определениями двух вселенских соборов, то есть с анализом.
Во-вторых, наши понятия о Боге не только ограничены, но и относительны, ибо Бог чувственному опыту не подлежит.
В-третьих, мистические озарения (мистический опыт), то есть способы созерцания этих иллюминаций (внечувственных откровений), у Востока и у Запада различны. Поэтому спор беспредметен.
В-четвертых, соединение Церквей возможно, даже если обе стороны останутся при своих мнениях и верные своим традициям, ибо Бога, по существу, ни те, ни другие не знают.
В сущности, Варлаам Калабрийский является и духовным предчетей флорентийской унии.
Это — псевдо-благочестивый агностицизм, который уже в XX-м веке стали называть “минимизацией”. Если угодно, Варлаам Калабрийский и духовный предтеча папы римского Иоанна XXIII.
Венедикт XII Варлаама не понял; папа требовал полного присоединения и подчинения, поэтому Варлаам Калабрийский вернулся из своей церковно-дипломатической поездки в Авиньон ни с чем. Тут его поджидало новое разочарование. В Константинополе за это время выступил с оправданием не только афонского монашеского опыта, но и с точным исповеданием православной веры святитель Григорий Палама. И тут пришлось вызывать Варлаама не только “на ковер”, но и на собор, первое заседание которого состоялось 10 июня (ст.ст) 1341 года.
Дело тут не только в самой философеме Варлаама, и не 3-4 пунктами она исчерпывается. Дело в другом: первое, как отметили ему отцы, и, прежде всего, сам Григорий Палама, что богопознание осуществляется за счет всецелого приобщения божественной благодати всей полнотой человеческого естества: духом, душой и телом. И осуществляется оно в святости. Варлааам Калабрийский был не “византийский гуманист”, а он был достаточно ярким представителем секуляризованного мышления. И даже не в уклонениях вероисповедания был его главный грех, а в ложном подходе.
Этот секуляризованный подход — вот в чем главная зараза. Если мы отделяем богопознание от жизни во Христе, то этот процесс идет дальше. Наша вера, вместо жизни во Христе, становится религиозными убеждениями. А религиозные убеждения существуют и вне святости, и даже при погрязании в пороках!
Но этого мало. Если мы низводим веру до религиозных убеждений, то во что же превращается жизнь в Церкви, жизнь во Христе? В лучшем случае — в ежегодное причащение и посещение Церкви по крайней мере во все большие праздники.
Секуляризованный подход, обособленный от действия божественной благодати, еще точнее, от постоянного предстояния перед Богом, от хождения перед Богом (ср. Быт.5,24), – приводит к тому, что мы во всей своей жизни все более удаляемся от божественной благодати и, в конце концов, относимся к Богу и святыне, по меткому русскому выражению, — как “к иконе в углу”.
[1] “Паламитские” — от святителя Григория Паламы.
[2] Общая тематика Соборов: вопрос о боговидении.
[3] 1353 г. – кончина святителя Феогноста.
[4] “богом” — с маленькой буквы, так как “по благодати”, то есть обрести и свободу, и преподобие, и премудрость, и все, что Господь обещал верным Своим.
[5] Калабрия – греческая Италия, юг Апеннинского полуострова (“каблук” и “нос”). Это значит, что влияния там исторически, как и в Сицилии, были всегда двойственны: проникает и латинский Запад, традиционно сохраняется и Православие.
[6] Здесь нет ничего удивительного: Григорий Богослов покровительствовал Максиму Кинику. А когда тот пытался его надуть, Григорий Богослов отвечал, что тот, кто сам верен, тот всех доверчивей.
[7] Это идет время императора Андроника III, переговоры с Западом.
[8] Это время для Западной Церкви — “авиньонского пленения” пап.
[9] Латинская прибавка “иже и от Отца и от Сына исходящего”